Сибирские огни, 1964, № 12

и, получив здесь пропуск от русского консула и охранные документы от Китай­ ского правительства, направиться пешим порядком в Сахалин, лежащий в 4 5 0 верстах от Цицикара. Восемнадцать суток шли Третьяк и его товарищи по редко населённой, безводной местности под палящими лучами солнца. По прибытии в Сахалин эмигранты стали добиваться от русского консула пропуска на проезд через Амур, в Благовещенск. Наконец, в первых числах сентября они прибыли в Благовещенск, где еще держалась Советская власть: на город со всех Сторон вели наступление японцы и семеновцы. С трудом добравшись до Новониколаевска, занятого колчаковцами, Третьяк понял, что в центральную Россию проехать ему не удастся, и решил пробираться в Горный Алтай, где в казацкой станице Чарышской проживали его отец и бра- тья, эвакуированные из Белоруссии во время германской войны. - По прибытии в станицу Третьяк представил документы для регистрации станичному атаману. Просматривая их, тот сказал, что эмигранты — «опасный элемент», и «посоветовал» держать себя «тише воды — ниже травы». Тем не ме­ нее, живя в станице, Иван Яковлевич начал сближаться с казачьей массой и осторожно вести революционную агитацию. Однако начавш аяся мобилизация в колчаковские войска и поднявшаяся в связи с этим волна репрессий против всех революционно настроенных иногородних заставили его уйти из станицы к отцу который жил на пасеке казака Чиркова. В первых числах августа 1919 года, когда в предгорьях Алтая началось партизанское повстанческое движение, партизаны Чарышской станицы, не р азо­ бравшись в его испещренных американскими, японскими и китайскими визами документах, схватили Третьяка. Однако они скоро поняли, кто он, и пригласили его работать в их штабе. В этот период партизанское движение в Горном Алтае характеризовалось отсутствием организованности, связи и дисциплины, почему разрозненно дейст­ вующие отряды и несли большой урон. Поэтому, приступив к организационной работе, Третьяк прежде всего указал партизанам на эти недостатки, добился того, что спас от развала остатки отрядов, разбитых в боях под Большим и Ма­ лым Бащелаками. Отступая под напором карательных отрядов, партизаны рас­ сыпались небольшими группами по горам. Третьяку и командиру отряда Никифо­ рову с трудом удалось собрать их и вновь создать отряд в 800 человек. Отряд •остановился на реке Чарыш, в ущелье, окруженном высокими горами. Наступи­ ли холода, а теплой одежды не было. Питание было плохое. Многие рвались до­ мой, к семьям. Больших трудов стоило преодолеть эти трудности и приступить к формиро­ ванию полка красных партизан. Это был первый партизанский полк, создававший­ ся в горах Алтая. На его основе позднее была создана бригада, а потом дивизия, которой и командовал Третьяк до последнего дня ее существования. В дивизию входило до 20 тысяч партизан, и она контролировала в тылу у Колчака весь горный Алтай, оттягивая на себя с Восточного фронта значительные силы колчаковцев. После разгрома колчаковщины Третьяк по распоряжению штаба 5-й Армии, в которую вошла 1-я Горно-Алтайская партизанская дивизия, добивал остатки белогвардейщины в Горном Алтае. По окончании гражданской войны он, по сла­ бости здоровья (туберкулез легких, полученный на холодных партизанских но­ чевках), был откомандирован в распоряжение Бийской организации ВКП(б), кото­ р ая использовала его на разных работах в качестве члена Уездного бюро ВКП(б) и члена Уездного Ревкома. В июне 1920 года Третьяк был избран членом Бйй- ского исполкома и Укома и до 1923 года занимал в них различные должности. В 1923 году, когда здоровье Третьяка совершенно расшаталось, Бийская парторганизация нашла возможным освободить его от всякой партийной и со­ ветской работы. Характеризуя тов. Третьяка как личность, как вождя, за которым так охот­ но шли крестьянские массы, мы должны прежде всего отметить, что он был хорошо подготовлен в политическом и военном отношении, хотя и не имел воен­ ного образования, а также то, что в своей работе он всегда опирался на массы, сливаясь с ними и никогда не выпячивая свое «я». Всегда молчаливый, спокой­ ный, выдержанный в обращении со всеми, кто бы к нему и по какому бы пово­ ду ни обращался, хотя бы даже с руганью и угрозами по его личному адресу, Иван Яковлевич преображался, когда делу, за которое он брался, угрожала опас­ ность. Встав тогда во весь свой огромный рост, жестикулируя и волнуясь, он обрушивался на головы своих противников с веской аргументацией и всегда до­ казы вал партизанам, что великое дело, за которое они борются, может быть вы­ полнено только тогда, когда каждый будет вести себя так, как велит революци­ онный долг и подсказывает революционная совесть. Убежденные его доводами, партизаны говорили: «Уж если тов. Третьяк не уговорит, так никто не уговорит» и спешили выполнить распоряжение своего «советского генерала из Америки», как они в шутку называли его. Поддерживая в партизанской армии крепкую ре-