Сибирские огни, 1964, № 12

— Ну, я не знаю, — уклончиво отвечает он. — Может, можно бы и само­ стоятельно... Ягушкин, да и мы вместе с ним, смотрим на Никифорова изумленно. Так вот оно в чем дело. Значит, он не был, да и сейчас не согласен с Третья­ ком по важнейшему принципу ведения войны — четкой связи и взаимодейст вию между частями. Налицо — непринятие главного в Третьяке, как раз того, в чем он выгодно отличался от многих других партизанских начальников, в том числе, как видно, и от Никифорова. Да, в таком случае нам, видимо, трудно надеяться на то, что мы сможем получить от Никифорова объективную характеристику и оценку действий коман­ дира дивизии и самой личности Третьяка. — Ну, не в этом дело, — продолжает Никифоров. — Предложение Третья­ ка о связи и дисциплине тогда прошло. А в октябре он дает новое предложение, чтобы идти в степь, за железную дорогу, на соединение с партизанской армией Мамонтова. Я ему и говорю: — Ты неизвестно куда уведешь нас. А деревни на­ ши кто будет оборонять?.. Словом, остались мы здесь... — А может, это не так уж и плохо было бы — соединиться тогда с Мамон­ товым? — снова вставляет свое слово Ягушкин. — Ведь у Мамонтова была целая армия. Сила... — Может, и так, — без интереса откликается Никифоров, явно обиженный тем, что Ягушкин и в данном случае считает более правым решение Третьяка, а не его, Никифорова. Он умолкает. Умолкает и Ягушкин, расстроенный поведением Никифорова. Он считает себя как бы ответственным за Никифорова: ведь они вместе воевали. И только природная деликатность не дает ему сказать со всей определенностью и резкостью о том, что он не согласен с Никифоровым. Тем более, что и по воз­ расту Ягушкин моложе... Беседа прерывается, как пересыхающий ручей. Но разговор надо продол­ жать. После некоторого молчания снова просим Никифорова рассказать о Треть­ яке, уже не как о военачальнике, а как о человеке. Но и на это он идет очень неохотно. — Да что рассказывать? Нехорошо он себя вел: до начала партизанское войны отсиживался на пасеке казака Чиркова, а потом, в Ядре, когда уже диви зией командовал, жил в доме у попа. Словом иностранец и иностранец... — Да какой же он иностранец, — не выдерживает Сергей Петрович. — Он белорус! Вы же это отлично знаете... — Ну, вам, товарищи, виднее, — совсем уже обиженно заявл яет хозяин. И помолчав, добавляет: — Ну-к, што, ребята, устал ведь я... Однако, когда на столе появляется заранее припасенная нами водка, он с ви­ димым удовольствием выпивает «под огурчик» и предлагает нам еще «погос­ тить», но мы прощаемся. Вечером я иду на Чарыш: хочется отдохнуть и спокойно обдумать то, с чем столкнулись внезапно при встрече с Никифоровым. Со мной, «за компанию», идет Сергей Петрович. Река, неожиданно для меня, оказывается довольно широкой и глубокой, а главное очень быстрой. Прозрачная, холодная, как лед, вода бьет в противопо­ ложный, скалистый берег, выпучивается черныМи буграми, крутит воронки, набе­ гает на наш пологий, галечный берег, подкатывает под ноги. Недалеко от нас, метрах в пяти от берега, по пояс в воде стоит обутый в резиновые «бродни» парень. У него длиннющее, из вереска, удилище, которым он не переставая машет: так быстро сносит леску течение. Время от времени он резко подсекает, но крючок взлетает над водой пустой. Но вот он снова подсекает, и по тому, как пружинит леска и сгибается конец удилища, ясно: добыча есть. Мы невольно приподнимаемся с колодины, подаемся вперед. Парень замечает наше движение и, видимо, польщенный вниманием «публики», приподнимает леску из воды и придерживает некоторое время свою бьющуюся добычу на весу. Это обходится ему дорого. Не успеваем мы восхищен­ но воскликнуть, как хариус срывается и шлепается в воду. — Растяпа, — сердито говорит Сергей Петрович, а потом, вдруг усмехнув­ шись, спокойно добавляет: — Впрочем, не у него одного. Ведь и у нас сорвалось тоже... Я не понимаю. — А Иван-то Липантьевич сорвался,— поясняет он и вдруг яростно ударя­ ет по колодине кулаком. — Ах, куркуль, куркуль! Ведь он почему Третьяка ха ет? Ревнует к нему, к покойнику, славу. Славой жадует поделиться... — Да, в некотором роде — разочарование, особенно после стольких на­ дежд, которые возлагались на Чарышскую, — соглашаюсь я. — Ну, насчет Чарышской мы пока ничего сказать не можем, — возражает Сергей Петрович, — Никифоров — еще не вся Чарышская. А вот то, что мы