Сибирские огни, 1964, № 12

связаны с практикой, масштабны и отвечают интересам государства. Не всегда взгляды его встречали сочувствие, он, как говорят, — «терпел», но держался своего. В памяти его не остыли жаркие дни полемики о будущем русского леса. Б ы ­ ло это, собственно, не так давно, когда он работал в другом леспромхозе. ...Лях страдал активно. Он метался по кабинету. Половицы надсадно крякали, охали, жаловались. Директор молча и тяжело вышагивал из угла в угол, а глав­ ный инженер Летуновский нетерпеливо топал ножкой, сердился. Он был молод, инженер. Краснощеко зелен. И безрассудно опрометчив. Это раздражало Ляха. — Леса в стране вполне достаточно для наших потребностей. Беспокоиться нечего, — горячился главный инженер. — Мы эксплуатационники, наше дело рубить. О лесе спорили практики и ученые, инженеры и писатели. Старались уяснить, кто главный в лесу — тот, кто рубит, или тот, кто выращивает. У Ляха была своя позиция. Но лесозаготовители находили, что он чудит. Ори­ гинальничает. Григорий Иванович завидовал хлебопашцам. Они сами сеют и сами убирают урожай. А лесники только снимают богатые лесные всходы, оставляя по­ сле себя лысые поляны... — Слушайте, Викентий Алексеевич, — вдруг остановился он перед главным инженером. — Вы молоды и т— извините за откровенность, — о многом знаете понаслышке. Откуда у вас жестокость? Лях чувствовал, что его заносит, но удержаться уже не мог. Жалобно ойка­ ли податливые половицы. Директор снова замерял кабинет и жестикулировал огребистыми руками: — Всю жизнь только тем и занимаемся, что рубим, топчем, ломаем! Что оставим в память о себе? Вы скажете: наш лес — это города и корабли, своды в шахтах, наш лес... Да, это так! И все ж е ,— Лях понизил голос почти до шепота, с непонятной, не свойственной ему тоской попросил: — И все же, посадите дере­ во, Викентий Алексеевич! Вы молоды. Лес еще пригодится вам. — Я не понимаю, — обидчиво насупился Летуновский. — У нас лесная про­ мышленность, а не питомническое хозяйство. А все «нарушения», — он усмех­ нул ся,— не нами придуманы. Ш траф за нарушение правил лесопользования идет туда же — государству. Так годами ведется. — Да, да... Годами! — Лях сокрушенно бросил руки назад, за спину, и сом­ кнул их замком. — Скажите, — с заметно преувеличенным интересом спросил он. — а вы сами — какого года? Инженер не понял и, растерявшись, покраснел. — Ну, допустим, тридцатого... — Тридцатого? — быстро переспросил Лях, помолчал и уже задумчиво по­ вторил: — Тридцатого... — Голос его потеплел: — Памятный для меня год. Я в тридцатом в партию вступил. Летуновский нахмурился. Ему не понравилось такое сопоставление. На маль чишеском лице зардели пятна. Он махнул белесыми ресницами, сказал: — Извините, — и вышел. Лях сел в кресло, нахохлился, досадливо пошевелил мохнатыми бровями. Выругал себя: распустил нервы! Обидел парня. Ему вдруг припомнился разговор в тресте. Начальство упрекало за строгость к главному инженеру. — Администрируешь, говорят, Григорий Иванович, — дружески похлопы­ вая по плечу, выговаривало начальство. — Подружиться вам надо. Он юноша хваткий. Слыхал, как выступал? Те, говорит, кто зовет нас сокращать лесозаго­ товки, играют на руку врагам! Он, пожалуй, тут малость загнул. Но молодец! — И начальство как бы по пути заметило: — Не мешало бы и тебе, Григорий Ивано­ вич, выступить. Старый лесной волк, тебя знают, прислушаются. Ты, так сказать, в развитие идей, как человек с опытом. Кругом новостройки. Лес вот как нужен! — Начальство резануло себя ладонью по горлу.