Сибирские огни, 1964, № 11

дии картин старых польских художников, натертый пол, подлатанный коврик. — Вы надолго приехали к нам в город? — Она считала себя обязан­ ной развлекать гостя до прихода отца. — Это зависит от учителя. — Ох, вы так много ждете от отца? — Я ничего не ж д у . Любой его совет и информация могут оказаться д л я меня ценными. — Вы историк, д а ? — Да. — Вы похожи скорее... на музыканта. — Она смотрела на волосы Альберта, длинные, темные, вьющиеся над ушами, уже седые на висках. «Глупа, наивна, сентиментальна», — прибавил он к своим нелестным д л я нее наблюдениям. — Кроме своего отца, вы знаете какого-нибудь историка? —■Нет... — А музыканта? —• Тоже нет... — Ну, вот видите! Некоторые историки выглядят иначе, чем вы их представляете. Музыканты тоже. Она покраснела. — А все-таки можно мне снять эти туфли? — спросил он. — Да конечно же!.. Она встала со стула , одернула передник. — Вы с нами пообедаете, правда? Вы приехали дневным поездом? Это очень хороший поезд. — Я приехал вчера. Она наморщила лоб: — Почему же вы сразу не пришли к нам? У нас есть комната для гостей. — Я снял комнату: кто знает, сколько мне придется здесь пробыть. Достаточно и того, если учитель Рамуз побеседует со мной. — В гостинице т а к неуютно! — Я поселился частным образом. У майорши Рачинской. Губы у нее задрожали , глаза потемнели от ненависти. Она почти крикнула: — Кто вам дал ее адрес? Это страшная женщина! Ведь у нее в доме арестовали людей из штаба Перкуна! Она прикусила язык . — Простите, — сказала она тихо, — вас, это, наверное, совершенно не интересует. И, не дожидаясь ответа, покинула кабинет. От скуки он начал разглядывать репродукции на стенах и скромное убранство комнаты. Понемногу он осознал, что с того момента, к а к сбро­ сил лапти, собственно, ничто больше здесь не раздражает его. Д и в ан ока­ зался очень мягким и словно созданным для того, чтобы засесть в углу его с газетой в руках. Он не замечал уже чернильных пятен на сукне. Широкий удобный стол со многими ящичками и тайничками просто при­ зывал к работе над чистым листом бумаги. Он вдруг вспомнил лесную тропинку и брошенное на ней тело Куртмана. Он подумал, что^этот свер­ кающий чистотой кабинет с желтой занавеской, прикрывающей книжные корешки, знаменует собой покой и безопасность. Угроза и смерть, будо­ ражащие жизнь в городке, казалось, не достигает сюда, проходят где-то рядом, за зелеными ставнями этого домика. Он услышал в коридоре басовитый мужской голос. Глядя н а дверь, он ожидал увидеть рослого мужчину в расцвете лет. Вошел ж е малень