Сибирские огни, 1964, № 11

тер их обли ч ен и й менялся. От п р ям ы х выпадов, о т рубки сервантов они п е р е ­ шли к и р о н и и , к насмешке. Но сами они не менялись, к ак н е от­ менялось и х право судить, прои зноси ть приговор н а д миром взрослых. В зро слы е страдали, разрывались н а­ двое, к а я л и с ь , подличали, — в с т р а н е «детей» с в е т и л о солнце правды и ц в е л и пальмы искренности. Они были то « п о л о ­ жительное начало», которое Р о зо в п ро ­ тивопоставлял «отрицательному». Е сл и и встреч али сь среди них о трицательны е, то их происхожденье объяснялось п ро ­ сто: папа — крупный работник, м а т ь — мещанка. Майя М у х и н а в новой розовской п ь е с е — дочь мещанки-матери. Она не х о ч е т «мучиться половыми вопросами» и не выполняет нормы . Когда Василий З а б о ­ лотный о т в е р г а е т ее любовь, она гр о зи т ему рай ком ом . Майя циник и д ем аго г. Ей н а в е р н я к а нравится твист и в с я к и е там «м о д е рны » . Умные, талантливые сцены, сц ены , насыщенные живой болью, живым н его ­ дованием, чередуются в пьесе Р о з о в а с умилительной пальбой из пущек по в о р о ­ бьям. Б л е ст ящ ее разноязычие реплик в п о ­ следнем а к т е , хитрые диалоги с т а р и к о в в первом, ч у в ства Михаила, чувства его невесты Н ю ры , чувства Риты С а л о в о й— стоят р ядом с саморазоблачениями к у л ь - тивиста Н и к о л а я , с «отрицательной» Майей, с идеализацией «детей». Николай С алов не жалеет сил, ч т о бы разоблачиться перед зрителем. Он с т р а ­ щает, п у гае т, произносит слова о К о д е к ­ се и П р о гр ам м е. Он чистый к у л ь ти ви с т. И пороков у него столько же, с к о л ь к о у Майи М ухиной : жене неверен, о бм а н у л ее еще до б р а к а , дочь балует, с к р я г а , пользуется ворованным и сам н а в е р н я к а ворует. Зато « д е т и » — Оля и Ж еня — это страна А р к а д и я . Это неразвращ енный образец, п р и м е р развращенным в з р о с ­ лым. Оля и Ж е н я не читают «отцам» н о т а ­ ций, не с т а в я т их за провинности в у гол . Свое о тн ош ен и е к ним они вы р аж аю т полным н еуч асти ем в их делах. У них свой мир, и их пребывание в этом м и р е и есть о т р и ц а н и е мира взрослых. П о зо р Михаила, мечущегося между п р авдой и ложью, не за д е в а е т их. Они о суж д аю т его косвенно, иносказательными с т р е л а ­ ми своих р еп л и к . Женя р асск азы вает Оле о кино. Он, как студент, снимается иногда в м а с с о в ­ ках. Там ц е л у ю т с я—не любя, с т р а д аю т— не страдая, произносят слова — не п он и ­ мая смысла их. Это — н ам е к на то, что происходит в пьесе, на с в а д ь б у Михаила и Ню ры , со ­ вершающуюся без любви. Это — п ри го вор «детей». В остальном он и — просто дети. О н » целуются, спят н а сеновалах, бегают н а реку купаться. И х день безоблачен. Но «детям» — восемнадцать лет, и они живут не з а забором общества, а в обществе. Конечно, ю н о сть — «tabula rasâ», о н а не знает, что н а н ей напишет время. Но- какие-то знаки оно уже нанесло на н ее, и, если мы присмотримся, мы смож ем прочесть их. Эгоизм « д е тей » , который у Р о з о в а просто эгоизм д е тс тв а , отнюдь не за б а ­ вен. Эти «дети» у ж е непохожи на т е х , которых вы водили в своих книгах м оло ­ дые пять лет н а з а д . Те «бунтовали», выступали с п ро к л а­ мациями, с т р а д а л и от раздвоения и об­ личали его. Эти цельны. Н о это не та цельность, по которой п л а ч у т Михаилы Заболот­ ные. Это ц ел ьн о сть холодности, ц е л ь ­ ность спокойствия, которое не успокаи­ вает. Это спокой стви е равнодушия — последнего и с ам о г о свежего «последст­ вия» кульуа л и чн о сти . Если .болезнь раздвоения — это бо­ лезнь живших п о д культом, то болезнь, эгоизма — это болезнь тех, кто ж и в е т после него. Она поражает не только до ­ черей мам -мещ анок, она захватывает к самую чистую ю ность. Одни после к р уш ен и я культа тайно, исповедуют к у л ь т , другие раздваивают­ ся, как Михаил Заболотный, третьи (а это и есть самы е молодые) делаются р а в ­ нодушны к нему. И это естественно . Они не могут по­ нять чувства те х , которые мучаются этим, воюют, освобождаются от «по­ следствий». С ами являясь последствием, они не знают э то го и не хотят знать. Д у ­ ховные вопросы (а они вертятся около- культа) не зан им аю т их. Их занимают дела практические. Им непонятны уло в­ ки тех, кто и гр а е т в цинизм, чтоб скрыть- свое беспокойство. Их не трогает кри ч а­ щая боль Солж еницына. Они готовы принять ф р азеол о гию эпохи, но д е л ат ь при этом свое д е л о , даже не чувствуя, что это притворство. Николай С алов бросает слова о Кодек­ се и Программе, Василий Заболотный слегка парирует их. Он и не думает р а ­ зоблачать Н и кол ая. На слова он отвеча­ ет словами. Люди- за с л о в ам и стоят разные, а сло­ ва — одни. Они обезличены, как ден ь­ ги, истинная стоим о сть которых скры та в подвалах б ан к а. Идет обмен купюра­ ми — не больше. Женя и Оля э т о видят. Они с самого начала понимают, что слова — это при ­ крытие. И они прикрываются ими, пото­ му что это удобно. Потом они, в е р о я тн о , найдут новые- слова. Но пока их нет, они пользуются- этими. Для них произнести их все равно» что разменять р у б л ь . Может, они «реалисты»?