Сибирские огни, 1964, № 10

Боли давно не было. Был только тугой марлевый панцирь вокруг головы. Сухой, прохладный. Он так стягивал голову, что Борис д аж е не чувствовал, куда его ударили. Но когда он закрыв ал глаза, то перед ним являлись ломаные жгутики и шатко плавились в мерцающей желтой глубине. Борис не умел лежать с закрытыми глазами. Вот уж что-то четкое собиралось в его памяти. Ветер на дороге, бурая отвердевшая тр а в а , темный мокрый штакетник и гипсовый парнишка в запущенном палисад- • нике у вокзала. Исхлестанный ветрами, он качнулся на глыбистой подставке. Стро ­ нутые гипсовые мышцы осыпались на ногах, и обнажился черный м е т а л ­ лический каркас. Горнист упруго покачивался. Потом Борис видел только губы женщины-колхозницы. Женщина о тдавала свое последнее. И он подумал, что эта женщина живет какой-то своей мудрой жизнью, которой он не знает. Эта жизнь, большая и напряженная, суще ­ ствует здесь, рядом, для этой женщины, для Лиды, для Вали Огород ­ никовой. И почему эти, до изнеможения занятые люди должны еще помогать ему и проникаться к нему сочувствием? А не наоборот! Он ждал, когда кто-то подумает о нем. Слепой он. Галнмбиевского брал в поводыри... Борис с досадой переворачивается на кровати. А все-таки Валя Ого­ родникова той ночью, на току, будила его. От сознания, что тогда все ждали именно Бориса, на душе у него становилось светлее. А может быть, в палате посветлело. За большими окнами падал снег. Редкий, медленный. Как зоски из пушистых заячьих хвостиков. В палату вошла медсестра с газетным свертком и еще в двери сообщила: — Лебедев, Борис. Тебе передача. Она положила сверток на тумбочку. — Пришли. Ломятся. Крикливые. Сладу нет. Будто не в больнице. Борис развернул записку. «Борис, ну как? А их поймали. Это правда был Галимбиевский. Д е в ­ чата шумят за спиной, мешают писать. Снег пошел. Они выбежали на улицу посмотреть, когда ты в окно выглянешь. А Ленка, если хочешь знать, когда тебя увезли, весь день ревела. Сейчас с нами шла. Вдруг на полдороге остановилась и сказала — дальше не пойду. Вот пойми ее. Девчата просили написать. Целуют. К аж д а я по отдельности. Только Валя Огородникова первая. Имей в виду. Мы на улице, у входа. Может, выглянешь? Оська». Борис вышел в коридор. За окном внизу, в кружеве белых хлопьев, он увидел черные фигурки людей. Залез на подоконник. Распахнул боль ­ шую форточку и высунулся по пояс. — Бо-орька! — загалдели внизу. — Выздоравливай. Быстрее. Мы ждем . Все. Оказалось, что у Бориса нет с собой ни телогрейки, ни кепки. Из больницы его выписали в двенадцать часов. Он вышел на крыль ­ цо. На улице лежал мокрый снег. Над снегом стояло ласковое солнце. У крыльца снег не тронут. Он плотно сжимался, водянисто леденел под подошвами сапог. Сзади оставались темные лучистые следы. От солнца и снега кружилась голова. Борис зачерпнул снег ладонью, сдавил до ту­ гой ледяной формочки и далеко бросил вдоль улицы. С непривычки при-