Сибирские огни, 1964, № 10

вал ее. Горох громко перекатывался по жести. Горячие горошины под­ прыгивали кверху, глухо расщелкивались. Поджаренный, приятно и душно пахнущий, брали его в ладони, об­ жигались, ссыпали в карманы. В кармане он долго и как-то по-домашне­ му грел тело. — Почему Вадим ушел-то? — поинтересовалась Валя Огороднико­ ва. — Скоро же суббота. Странный... А бригадиру надо сказать, пусть окна вставят. Не думают. — Сегодня пойдем на ток спать. Там есть ворох неперелопаченный. Л яж еш ь — из глубины греет. В пшеницу руку засунуть нельзя, —■ска ­ зал Оська. Ночь наступала темная, без ветра. Спать легли на ворохе пшеницы. Борис укрылся телогрейкой, зажал ладони в коленях. Пшеница гре­ ла каким-то далеким, далеким теплом. Борису казалось, что он почему- то помнит такое тепло. Кажется, оно бывает, когда разломишь еще горя ­ чий хлеб и поднесешь к губам. Задохнуться можно. Когда это с ним было? * Девчата, прижимаясь друг к дружке, не шутили, как обычно, а были озабоченно притихшими. Только Валя Огородникова все же сказала: — Ладно, не возитесь, девки. Завтра ребят попросим из-за пазухи пшеницу вытряхивать. Уже не чувствовалось холода. Борис дыш ал в спину Оське, и его лицу становилось тепло. ■— Борис, посмотри. Посмотри, Борис. Валя Огородникова осторожно трогала Бориса за плечо, шептала прерывисто в самое ухо. Борис приподнялся, увя з ая рукой в пшенице. — Тише... Валя затихла, поняв, что Борис видит, закончила: — Смотри... Недалеко, у веялки, кто-то насыпал в мешки пшеницу. Было их двое. Один, стоя, держал мешок, а другой, согнувшийся, неторопливо зачерпы ­ вал зерно плицей. Оно шуршало по выгнутой жести. У Бориса стало сухо в горле. Девчата не спали. Борису показалось, что все они ждут только его. В темноте, еще невидимый за ворохом пше­ ницы, он встал. Как-то всем телом почувствовал, что рядом, с доверчивой готовностью, Оська застегивает пуговицы на пиджаке. Борис полез на ворох, тяжело вытаскивая сапоги из осыпающейся пшеницы. Выпрямился. — Гм, — сказал Борис неожиданно д аж е для себя. Темные фигуры выпрямились и застыли. А когда увидели, что из-за дальнего вороха на них движется толпа людей, отпятились в полынь. Из-за полыни выплывала луна, неправдошне большая и яркая . В нее, казалось, можно идти по траве, так она неожиданно близка. Ночь становилась мягкой, дымчатой. Только пугающе черной оставалась по­ лынь, и за полынью, рядом, — темная грузовая машина. У освещенного столба Борису что-то попалось под ноги. Борис на­ гнулся. Поднял. Что-То было тяжелым вальком от брички с кованым крючком посередине. З а редкой стеной полыни, в ее разреженной темноте, не прячась, не­ подвижно стояли двое. — Борис... — и вдруг Борис почувствовал, что он узнает одного из этих темных людей. Узнает эту приземистую фигуру, покатые плечи. Так может стоять только один человек. Мягко, будто на лапах.