Сибирские огни, 1964, № 10

над бедами. Я поняла тогда, что он не просто улыбался, а как бы говорил улыбкой: «И ты считаешь это достойным слез?» И теперь я часто зову его, когда у меня... Когда мне трудно... И вдруг, словно вспомнив что-то, повернулась к Борису. — Борис. Хочешь, я тебе сыграю, — не спросила, а как бы сообщила она. — Хочешь? — Она смотрела на Бориса. Потом поспешно, будто боялась опоздать, она достала скрипку. Кос­ нулась смычком струн. Звук большой, полный вызвал смятение, стран­ ную обеспокоенность. С ним в комнате оставаться нельзя. С ним тесно. Казалось, воздух в комнате натянулся, сейчас лопнет. Казалось, что это она, Лида, тонень­ кая, сама звенела. Напряженная до крика. Потом это впечатление прошло. Она играла о сегодняшнем разговоре, о вчерашней ночи, о всей жиз ­ ни Бориса, которую не могла принять. Она играла об отце. О рвущейся звонкой тишине далекого фронта. О размытой утрамбованной глине. О молодых парнях, что уходят в шинелях навсегда. Или об улыбке своего мужа и о его глазах. А может быть, о том, что она, почти год, ничего не знает о нем, что он где-то там, на Ленинград­ ском. Тогда зачем она, побледневшая, с обескровленными губами, свет­ леет и улыбается? «Зачем, — думает Борис, — люди так мало живут? Может, ее мужа уже нет. Только его улыбка осталась. Люди... Хоть один раз сфотогра­ фируйтесь с улыбкой. Вас не будет, а улыбка останется. А жить — это так здорово. И вы такие красивые. Отдавайте другим все, что есть лучшего в вас. Не опаздывайте. Спешите. Слышите?.. А то худшее у вас чаще наружу». Борис посмотрел Лиде в лицо. — Вот, — бледнея, сказала она. Растерянно села на кровать со скрипкой, и вдруг клюнулась лицом в колени. Механический цех остановился на десять дней. На электростанции— профилактика. В понедельник с утра токари убирали металлические отходы во дво­ ре завода. В грубых брезентовых рукавицах складывали узорчатые ленты на носилки и стаскивали в угол. В конце смены Бориса вызвал начальник цеха. — Что ты так тяжело смотришь? — спросил он, улыбаясь. — Зашел, и колючки наружу, как еж. Еж, он маленький, защищаться пытается. А ты... Ты скорей сам. Садись. И сними свои рукавицы. Борис сел на диван, придавил рукавицы рукой на колени. — Завтра всех посылаем в колхоз. Зерно обрабатывать. А тебе од­ ному придется отходы грузить. — А я и грузить умею, — ответим Борис. — Умеешь... Начальник цеха пристально посмотрел на него. — Ко мне девчата заходили. Просили, чтобы тебя тоже с ними на­ правили. Доказывали все, что ты не виноват. У сторожа ружье отобрал не ты. Бригадира избил не ты. Может, правда не ты? — Я. — Ну вот. А Огородникова утверждала обратное. — У него появи­ лась озорная улыбка в глазах. Но Борису показалось, что он старается ее спрятать.