Сибирские огни, 1964, № 10

Не замечая немого уж а с а Веры Борисовны, беспечно сообщил: — Давно бы мне надо. Вот так... Все просил... А вам тяжело. Теперь посвободней. А пол я сейчас сам вымою. Запросто. Что такое интуиция — Борис, пожалуй, не смог бы точно объяснить. Но его удивляло что-то в нем самом. Он осторожно подводил резец к де ­ тали, начинал тоненькую стружку и, не измеряя, не прикладывая л екала , чувствовал — взял мало. Захватывал носиком резца большую стружку и зн ал — теперь много. А иногда уверенно прогонял ровный слой и знал, что диаметр стержня можно не измерять — размер взят точно. К а к он это чувствует? Чем? Здорово это — точить! Из тяжелой неуклюжей болванки выбирать слитую холодную массивность, оставлять стерженек, словно бы з а м е р ­ ший, так он ровен. Борис любит не блеск, а матовость в металле. Медленное вращение шпинделя, шуршание, какой-то цепляющийся шелест мягкой стружки. У него хорошее настроение с утра. Радует непривычная новизна не­ знакомой детали и то, что по норме таких деталей нужно выточить тол ь ­ ко три, а он заканчивает вторую, хотя времени еще только одиннадцать часов. Борис выключен изо всего и не слышит глухого, наполненного гуде ­ ния цеха, не видит, что в раскрытые двери вошла Вера Борисовна. Вера Борисовна спрашивает что-то. Она плачет. Она оскорбленно взлохмачена. Мимо гудящих, вздрагивающих станков она долго идет к начальнику цеха. У девчат тоже интуиция... к слезам! Девча та смотрят вслед обиж ен ­ ной женщине. И они смотрели вслед Борису, когда через полчаса вызвали его к н а ­ чальнику цеха. Борис вошел в дощатую каморку, остановился у двери. Микрометр, вдруг оказавшийся лишним в руках, опустил в карман. У мастера Ст епа ­ на Савельевича возбужденное и темное лицо. Вера Борисовна сидела на старом вдавленном диване, убито о т ч а я в ­ шаяся. У нее скорбные сборочки на губах. Она подняла на Бориса к р а с ­ ные, заплаканные глаза и сказала: — ...боялись. Приходил избитый. Являлся в любое время ночи. Без предупреждений. Открывал двери своими ключами. Мы не знали, где он бывает. Мы не знали, чем он занимается. Мы не могли оставить комнату одну. Он издевался над нашей беспомощностью. И вчера... — у Веры Б о ­ рисовны на лице ужас. — ... он нас просто выгнал. Он выкинул из ком н а ­ ты все наше. Ногами. Начальник цеха стоял спиной к окну. Высокий. Молчаливый. — Что за черт... — тихо выругался он. — Какая-то дикая потреб ­ ность в хулиганстве. В чем дело? Он посмотрел на Бориса с тоскливым разочарованием. И Борис почувствовал, что начальник цеха теперь никогда так по- доброму не застесняется от его выходок, к ак отец, который узнал об оплошности сына. Д а вид Самойлович поморщился, будто у него болели зубы, поймал взгляд Бориса: — Что ты на это скажешь? Неделю на зад чуть не избил колхозного бригадира. Теперь... — Д а не трогал я их, — с тихой и отчаянной просьбой выговорил Борис. — Не трогал... Я же... — Но он уже не надеялся, что ему поверят. И вдруг с безоглядной заносчивостью выкрикнул: — Ну и пусть у б и р а