Сибирские огни, 1964, № 10

— А после я все себе говорила: «Вот глупая». Вы д аже сами не з н а ­ ете, какие вы глупые... — почему-то говорила она всем, внутренне улыбаясь. Она была возбуждена вдохновением рассказчика, который понима­ ет, что его торопят, его ждут. Она заново переживала все. Может быть, ярче' чем это было на с а ­ мом деле. Она знала, что воспоминания ее чисты. Это был вызов, з л а я тоска по тому, что у нее отобрано кем-то. Это та жизнь , которая потеря- на, и именно поэтому кажется счастьем, самым, наверное, светлым. Как солнечное тепло на траве или лунный всплеск в лужицах , это оборванное ощущение счастья ей хотелось повторить, вызвать вновь и вновь слова­ ми, памятью, всем существом женщины. Она не другим рассказывала о своей первой брачной ночи, для нее они не существовали сейчас, она вспоминала ее д л я себя. Так, наверное, пишут стихи. — Он еще не вошел ко мне в горницу... А луна такая!.. Даже стыдно при такой луне лежать в одной рубашке. Окна, к а к глаза. А я... прямо сквозная... Лежу. Господи, к а к это будет? — дум аю я. — А ведь эт* сейчас будет. Борис слушал, закусив губу. Он бы не вынес сейчас света. Он бь убежал. Он не знал, как ему убрать голову, чтобы это не заметалось. Он съехал вниз, на плечо, потом на руку и удивился, почему Ленка не выдергивает руку. Больше всего ему хотелось, чтобы Ленка подумала , что он сейчас спит. Все, что рассказывала Огородникова, он уж е знал из книг или от хвастающихся товарищей. А к а к это все происходит, он теперь хотел узнать от взрослых людей. Борис еще стыдился беременных женщин. Его ужасало, что они не прячут живот от людей. Д а ж е глаз не отводят. Если э т о у «просто» женщин можно только предположить, то у беременных — э т о уже точ ­ но было. А им хоть бы что. Неожиданно во всем цехе над станками вспыхнул свет. Борис испу­ ганно сел. Прикрывая рукой глаза, щурился. Увидел Ленку и непроиз­ вольно улыбнулся. Она с недоуменной стыдливостью взглянула на него и поднялась с полу. В конце августа Бориса вызвали в профком. Пожилая женщина с рыхлым, как тесто, телом предупредительно улыбалась: — Ты садись, садись, — ска зала она, пододвигаясь к Борису со с во ­ им стулом. — Мы вот по какому вопросу. Скучно тебе, поди, одному жить. Ни пол помыть, ни в комнате прибрать. И словом переброситься не с кем. Решили мы к тебе двух женщин в комнату вселить. Дочь со с тару ­ хой. Люди они хорошие. Скромные. Они и уют в комнате наведут. А то и постирают тебе что когда. Р а з в е можно одному жить? Ну?.. Женщина помолчала. Больше не к кому. Тон у нее был просительный.—Мы уж смот­ рели. Теснота. Ну просто забито . Внизу у вас в комнатке живет одна семья, т а к туда подселили женщину с ребенком. И з Ленинграда эвакуи­ рованная. Господи, девчонка совсем. Ну, что дела ть? И эти эвакуиро­ ванные... ” — Я не возражаю, — с к а з а л Борис. — Мне все равно. Шел в цех и думал: «Конечно, все равно. Скоро в армию».