Сибирские огни, 1964, № 10

Уже в ранней юности Лермонтов по­ нял, что традиция письменного стиха мертва б ез оживляющей струи н ародн о­ го творчества. Он создает тогда свою , поистине удивительную «Песню». Колокол стонет, Девушка плачет, И слезы по четкам бегут. Насильно, Насильно От мира в обители скрыта она, Где жизнь без надежды и ночи без сна. Ритмика е е предвосхищает самые см е­ лые опыты поэтов XX века. Впервые, ка­ жется, только у Блока мы встретим по­ добный но см елости ритмический р и су ­ нок: Так мое сердце Грудь беспокоит И бьется, бьется, бьется. В елела, Велела Судьба мне любовь от него оторвать И деву забыть, хоть тому не бывать. Как просто и, одновременно, как сложно! Чтобы воспроизвести такое зв у ­ чание, мало было прослушать сотни р у с ­ ских песен и на их основе слож и ть свою. Нужно действительно было внять «дольней л озы прозябанье» и п ерев ести его в стихи. Но Лермонтов не стал бы великим по­ этом, если бы он свой могучий, почти н е­ естественный дар замкнул в самом се б е . Он очень рано, ещ е в отроческие годы , проникся мыслью о гражданственном на­ значении п оэзии . Свидетельство том у его стихи об июльских днях в Париже, к о то ­ рые даже в наше время выглядят р ев о ­ люционными. Появление стихов «См ерть поэта» не было случайным, оно было подготовлено в процессе духовного со ­ зревания поэта-гражданина. В дал ьн ей ­ шем его мятежная муза доставляла мно­ го беспокойства всесильным «пашам» и «голубым мундирам», объявившим ем у войну не на ж изнь, а на смерть. Он страстно любил Россию, но он не мог не видеть кровоточащие язвы «страны р а ­ бов, страны господ». И свое творчество он хотел уподобить не безобидной иг­ рушке, но отточенному кинжалу, с к о т о ­ рым он вступал в неравную, борьбу про­ тив общественной несправедливости. Его стихи, посвященные поэзии, являю тся подлинным манифестом боевого и ск у сст ­ ва, не потерявшего значения до сих пор. Не требует добавочных объяснений, почему Лермонтов стал любимым поэтом моего поколения. Я, кажется, достаточно ясно рассказал об этом на предыдущих страницах. Свои зам етки я писал по свободному плану. Начать их с первого сборника Лермонтова — такую мысль п одсказал мне И. Л. Андроников. Я вообще-то не очень люблю быть обязанным ч уж ом у разуму, но тут не шутя обрадовался. Сперва даже сам не понял причину эт ой радости — подск азк а, действительно, х о ­ рошая, но поискать, может быть, н а ­ шлась бы и д р у г а я , — а тут меня как будто рублем подарили. Выражаясь ст а ­ ринным штилем, отрадное чувство, так сказать, снизошло на меня. Откуда? П о­ чему? И вдруг я понял и понял очень четко, ясно и законченно. Дело в том, что десятки раз перечиты­ вая Лермонтова, я ,т#вил себя на одном и том же. Дочитываю страницы лермон­ товской лирики, перевертываю п осл ед­ нюю и вдруг, ошеломленный, замираю в недоумении. Ч то это? Дальше и ду т приложения, примечания, оглавление. Сам не замечая, я прочитал последние стихи Лермонтова! Последние! Можно ли понять это? Согласиться с этим? «П р о ­ рок», «Тамара», «Морская царевна», «Выхожу один я на дорогу» — и д ал ь ­ ше ничего. Л ерм онтов умер! До сих пор отказываешься мириться с тем, что так вот, дико и нелепо, о б о ­ рвалось на пол усл ов е его творчество, з а ­ молк его неповторимый голос. Вдумай­ тесь в это ст ер то е слово — неповтори­ мый! Ведь второго-то Лермонтова не б у ­ дет! Один раз лишь в бесконечном бытие своем природа с о зд а е т такое прихотли­ вое сочетание атомов, каким являлся ч е ­ ловек, носивший имя Лермонтова. Один раз — и как д о этого не было, так и дальше не возникнет, начинаешь твер ­ дить какие-то банальности, вроде — сколько бы он м ог написать, ведь ем у было лишь 2 7 л е т ... Да и двадцати семи ему не было, только бы в октябре испол­ нилось. Двадцать шесть лет!.. — баналь- ность-то банальностью , а так оно и есть... И вот от этого горького ощущения, от печальной н еизбежности заканчивать свои заметки реквиемом меня избавил неожиданный совет. Пусть это выглядит по-детски, но я несколько раз пытался закрыть глаза на все то, что написано Лермонтовым п о сл е выхода его книжки. Ведь каждая сл едующ ая строка прибли­ жала его последнюю строку. Разум еет­ ся, я не мог дол го продолжать эту р е б я ­ ческую игру, но я благодарен тем мину­ там, которые поддерживали мою шаткую иллюзию. Очень легко воспользоваться зд е с ь риторическим приемом и к месту ск а­ зать, что иллюзия смыкается с действи­ тельностью и Лермонтов живет ср еди нас. Но безо всякой риторики это д ей ст ­ вительно так, и оттого, что эти слова ты ­ сячи раз были повторены , они не п ер е ­ стают оставаться верными. Сам я, когда писал эти зам етки , почти физически ощущал, что Л ерм онтов жив и я ж ив у рядом с ним. Е сли бьь это ощущение я смог передать читателям , было бы к уд а как хорошо. Но я рассчитываю даже н е на это. Может быть, мои заметки п о д ­ скажут читателю заново перечитать Лермонтова, п о-своем у вжиться в е г о .строки и увидеть в них то, что не сум ел