Сибирские огни, 1964, № 10

лись, Микпанча на всякий случай подрезал ножом сухожилия лап ит волнуясь, побежал к бледной Шиктолок. — З ач ем ты ушла одна? — не зная, что сказать, спросил возбуж­ денный Микпанча. Лицо Шиктолок странно перекосилось, и на вытоптанную землю упала слеза. Осеннее солнце, несмотря на свою яркость, грело худо. Шиктолок, сжав руки на груди и подогнув ноги, сидела комочком. В сердце ее вме­ сте с холодом сочились тоскливые, беспорядочные думы. Голова ее по ­ ходила на осиное гнездо — диунок, подкуренное дымом. Осы, чувствуя опасность, кружились по гнезду и не знали, что делать: то ли оставить его, чтобы опять жить, или задохнуться, не вылетая из него. Микпанча, не найдя ни пня, ни обугленной валежины , стал отыски­ вать сухое гнилье. В средине огромного муравейника, напоминающего чум, он нашел истлевший на корню остаток ствола. Обломив кусок гни­ лушки, Микпанча поспешил к Шиктолок. — Скоро начнутся заморозки: муравьи забились глубоко в мура­ вейник. Н а , мни гнилушку, а я стану высекать огонь. — Когда гнилье бы ло готово, Микпанча положил в него шающий трут и стал дуть. — Теперь, Шиктолок, мы с тобой совершим старый охотничий о б ­ ряд — чуки над нашим медведем, — начал Микпанча, когда вспыхнули тонкие ветки. — Ты грейся... Микпанча развернул задние лапы медведя, подправил огнивом л е з ­ вие ножа и сделал им продольный надрез вдоль паха . Вырезав два кус­ ка жира, он поднес его Шиктолок и улыбнулся: — Ты, Шиктолок, лучший охотник, и тебе, к а к лучшему, я подаю жир! — Ж и р мне подает лучший охотник — это верно, я съем его не стыдясь, — ответила она. — Срежь мне палочки, я буду жарить куски. Микпанча содрал шкуру с медведя, отрезал его голову ножом. После этого они долго сидели вдвоем у огня, топили и ели вкусный жир. Шиктолок согрелась, испуг прошел, но душа оставалась неспокой­ ной. Перед нею снова и снова вставал тот же роковой вопрос: «Что ж е дальше?». Микпанча не говорил, что нужно возвращаться домой. Он подта­ щил к огню медвежью голову и стал весело продолжать над нею нача­ тый чуки, хотя эту часть обряда должны были выполнять мальчики. Но их не было, и Микпанча заменил их сам. Он так хорошо подражал ба- ранчукам, что даже развеселил Шиктолок, и она вместе с ним отбегала от головы, нападала на нее, словно на живого медведя. Затем Микпанча на высоте своего роста обтесал с трех сторон мо ­ лодую сосенку и на грани затесов сделал две засечки. Осторожно вынув из черепа медведя глаза, он повесил их за жилки на приготовленные засечки. — Микпанча, зачем ты повесил его глаза? — Теперь медведи будут видеть, но не будут знать , в какой стороне от них человек. Прямо вешать нельзя. Меня учил этому отец Калтына. При нем я убил первого медведя. Он своими руками подал мне, как лучшему стрелку, первый кусок жира и научил чуки. Отец мой никогда не убивал медведей. Он был богат и... труслив. Амурча, кажется, еще трусливее отца... —- Т ы бы его послал спасать меня! — оборвала Микпанчу Шикто­ лок. — Я бы хоть посмотрела, к ак стал бы нас с ним вместе драть медведь. Перед нею опять поднялось все, что было пережито минувшей ночью.