Сибирские огни, 1964, № 10

— Д а меня не пустили они, -— недовольно г л яд я на мать и жену объяснил Чабун. — Хозяин напугал?! Ничего, олени ходят совсем недалеко. Через день пойдем на новое место. Я обошел тут вокруг и заметил, что с д е ­ ревьев ободран весь мох. Плохойкорм остался. — А Шиктолок ты в лесу не встречал? — почти враз спросили Микпанчу все трое. — Нет, не встречал. А р а з в е ее нет дома? — Ушла, а куда — не знаем. Мы думали, онас тобой, поэтому и не искали. Чабун замолчал, а Микпанча почувствовал, к а к к горлу подступает ком, к ак все во рту пересыхает. — Мужики, ее не надо искать, — вмешалась мать Чабуна. — Шик толок хорошо знает лес. А ушла , так ей и надо было уйти. Когда бабе не по себе, она всегда уходит в лес и не вернется, пока не растеряет всего горя по тайге. Я тоже, бывало, ходила... Чабун , пока мать ра змышляла о женском горе, ссек молодую осинку и стал делать из нее колодку для ножа. Он вырубил из осинки в длину ладони звенышко и, расколов его пополам, выбрал желобком всю сердцевину, прорезал посредине тоненькую косую щелку, закрепил в ней ж ал ьц е ножа, и стал им строгать тонкий шестик. Полетели жел тенькими ремешками тонкие стружки. Чирокчана ловила их на лету и обматывала вокруг шеи. Когда перед Чабуном скопилась целая кучка свежих стружек, она схватила их с земли, бросила озорно на голову мужа и ушла спать. — Копни прыщик, — продолжала рассуждать старуха, —в спине отдается, а задень сердце — волосам больно. А к ако е у Шиктолок серд це, когда-нибудь все узнаете. На этом старуха закончила свои думы о Шиктолок, зевнула и свер нулась у огня на ночь комочком. «Ты мудра, мать, — как бы отвечая старухе, думал Микпанча, — но и я знаю теперь женское сердце. Оно как стружка смолевая, подне сти к ней огонь — вспыхнет, а подморозь — глядишь, и сломалось». Чабун долго говорил, надеясь, что Микпанча примет участие в раз говоре. Но ошибся: Микпанча сидел молча, низко склонив голову, и ду­ мал о сердце Шиктолок. Он сравнивал его с самым лучшим жиром, ко торого достаточно получить маленький кусочек, чтобы стать и сытым г веселым. А Чабун смотрел на Микпанчу со спины и удивлялся, как тот сог нулся. Будто ему на голову с ела птицею ночь и вдавила в землю. Чабуг стал сушить над костром свое рукоделие. Протаскивая шест по углям он решил будто бы случайно задеть спину Микпанчи и так завязать разговор с ним. — О, таргачина! — изругался Чабун, когда конец шеста уперся в- Микпанчу. — Тебе не больно? Я тебя не разбудил? — Нет, я хорошо слышал, когда ты ткнул меня в спину, — поел; довал ответ. Ч абун поспешил вмешаться, не дожидаясь, что будет еще говорит i Микпанча. — Белк а уже на зиму з ап аса е т корм. Я видел, сколько она набира ла орехов в трещины коры по деревьям. Осинник будто кто-то нарочно поджег: листья красные... — Погаснут скоро, — перебил глухо Микпанча. — Д а , до первого ветра эти пожары, — согласился Чабун и доба вил:— по тайге медведи бродят, и я боюсь за Шиктолок, если она ушла далеко...