Сибирские огни, 1964, № 9

...Зима в тот год пришла как-то сразу. Однажды утром Шиктолок, выглянув из чума, увидела, что выпал снег. — Зима, зима! — крикнула она, вбегая в чум. Амурча, не вылезая из спального мешка и ни на кого не глядя, р а с ­ порядился: — Надо сегодня же срубить ель и выколоть из нее доски для лыж! Распоряжение, очевидно, относилось к Микпанче, но он промолчал, хотя давно уже не спал: его разбудила Шиктолок стуком деревянной лопаточки, которой собирала снег на воду. Когда же она вернулась в чум, поставила к огню горшок со снегом и н ачала расчесывать косу, Микпанча, чуть приоткрыв одеяло, стал Наблюдать за невесткой. — Микпанча спит, ■— сказ ала Шиктолок тихонько мужу и поме­ шала палочкой таявший снег... — Я говорю громко, и он должен проснуться, — недовольно бурк­ нул Амурча. — Выспится, встанет сам. Тогда Амурча сдернул с головы одеяло и потребовал у жены свою одежду с сушил, а сам начал обматывать ноги хаиктой — корой жимо ­ лости. Кора была стара, и Амурча придрался к жене: — Я еще вчера велел тебе намять свежей коры. Где она? Микпанча, чтобы утихомирить брата, высунул голову из мешка. Амурча кинул в огонь старые обноски коры и замолчал. — Чирокчана, сходи и нарви травы, — попросила Шиктолок. Чирокчана вышла из чума к болоту. Подошла к торчащей над сне­ гом осоке, нарвала пучок и, вернувшись назад, передала его невестке. — Вот, обувайся, — проговорила Шиктолок, обращаясь к мужу. — А хаикта где? Д а в а й хаикту! — Хаикты близко нет, а надранную кору я берегу к морозам. Амурча, как рассерженный бурундук, оттопырил нижнюю губу. Шиктолок же спокойно подала одежду Микпанче. Амурча опять рассердился. Шиктолок и Чирокчана с удивлением взглянули на него: ведь женщина обязана прислуживать всем мужчи­ нам семьи. Амурча хорошо знал это и обычно не обращал внимания на услужливость Шиктолок. Микпанча, отделив часть осоки, раскинул ее у огня и стал подсу­ шивать. Амурча же из упрямства обернул ступню прямо сырой травой. — Отморозишь ноги, — заметила Шиктолок. -— Ладно, — пробурчал муж. — Сотрешь ноги! Подожди, я высушу. Амурча все еще сердился на жену и не хотел принимать ее услуг. Тем временем Микпанча оделся, взял в руки пальму, пошел в ель­ ник. Он знал, что невестке нужны лыжи, и стал заботливо выбирать прямослойное дерево, без внутренних сучков, в котором все волокна шли бы по отвесу. К вечеру, когда Амурча садился уже второй раз к мясу, Микпанча вернулся домой. Он был весел, и на его щеках, казалось, еще играл го­ рячий з а к а т солнца. Кусок мяса, предназначенный мужу, Шиктолок подала голодному Микпанче, что снова вызвало недовольство Амурчи, и он, не дожидаясь другого куска, развернул постель и лег спать. — Оленей сегодня смотрели? — спросил Микпанча. — Ходила я. Завернула их с пригорка и согнала опять в болото, — ответила сестра. — А все на месте? Чирокчана, затрудняясь ответить, смущенно улыбнулась. — Все! — помогла ей Шиктолок. — Куда они уйдут от стада?