Сибирские огни, 1964, № 8

и, откусив кусочек пирога, запивала чаем с самыми вкусными конфетами. Она разглаживала красивые обертки и молчала. «А ведь должна прыгать, играть, смеяться,— думала Люся,— Какая же трагедия потрясла это маленькое сердце? Кто виноват в этом?». И только к вечеру Наташа немножко оттаяла. Люся, укла­ дывая ее в постель, услышала тихий вздох. — Что, Наташенька, милая? Что вздыхаешь? Тебе не нравится кроватка? — У меня не было кроватки,— робко сказала Наташа.— Мы с мамой спа­ ли на полу... — У тебя есть мама? — удивилась Люся. — Есть,— сказала Наташа. Но Люся уже знала, что детдомовские ребятишки никому, никогда не гово­ рят, что у них нет папы и мамы. Может быть, от сиротской гордости: «Не думай­ те, мол, что я — человек без роду и племени, что я хуже тех, которых папы и мамы водят за ручку...» А может, у Наташи и действительно есть мама?.. Но не могла же она расспрашивать девочку, мучить детское сердчишко, и так, видимо, чем-то потрясенное... А почему бы не узнать в детском доме? Там должно быть известно?.. И тогда можно будет облегчить судьбу девочки. Она вспомнила над­ менное лицо заведующей... «Узнаешь у такой... облегчишь»,— подумалось с горечью. — Хочешь, я тебя покачаю как маленькую? — ласково спросила Люся. — Вот так- «Баю-бай, баю-бай, поскорее засыпай...» — Покачай! — вдруг сладко зажмурилась Наташа.— Возьми на ручки... Медленно шагая по затененной комнате, Люся пела все известные ей колы­ бельные песни, бережно прижимая к груди девочку. Потом осторожно уложила ее, крепко спящую, в постель и встала перед ней на колени. Наташа, чему-то улыбаясь во сне, сладко причмокивала губами. За окном полыхали огни праздничного вечера. С площади Ленина доноси лась музыка. Внизу, на тротуаре, смеялись парни и девушки. Но Люсе сейчас было не до музыки, не до веселья... Не помнит, как, усталая от нежданно свалив­ шихся забот, прикорнула на диване. ...Проснулась от крика. Вскочила. Оглянулась. Бросилась в соседнюю ком­ нату. Наташа, босоногая, в коротенькой рубашонке, стояла возле кроватки и. закрыв лицо руками, захлебываясь плачем, повторяла: — Пап... не надо... папа, не бей маму... папа, не бей... не бей... не бей... — Тише, тише, маленькая моя...— бессвязно повторяла Люся, прижав де­ вочку к себе.— Не надо... не надо... не плачь... успокойся. Ночь просидела возле спящей Наташки. 3 — Что с тобой, Люся? — спросили в цехе подруги.— Бледная ты какая... Праздники плохо провела? И в гости не пришла. Люся Назарова, всегда веселая, общительная, шумливая, хмуро сидела за столом, и прозрачная фторопластовая пленка сегодня медленнее, чем обычно, ползла через ее руки. Удивленные девушки молча смотрели на Люсю. А ей виделись всюду печаль­ ные глаза маленькой Наташи. Она уже не могла не думать о ней. И едва отвела девочку в детский дом, как снова захотелось видеть ее, слышать тихий голосок, а главное — научить Наташку смеяться, как смеются малыши на всем белом свете. — Мама, у Наташи скоро день рождения! — радостно сообщила Люся, вер­ нувшись однажды с работы.— Давай ей праздник устроим, подарки купим: саноч­ ки, лыжи. Я сейчас видела, как ребятишки с горы катаются — веселые, розово­ щекие. А наша — такой цыпленок. — Ольга Константиновна и так считала уже девочку членом семьи, она деловито выкраивала из скромного семейного бюд­ жета то на платьице, то на бантик. Ни словом не возразила и против именин.