Сибирские огни, 1964, № 8

вом. Р ас с к а зы в а я Полякову, Тахинин кривился, словно от зубной боли, и ругал нерадивость колхозников. Из десятков впечатлений, встреч, разговоров Поляков старался со­ ставить целое — и в конце концов ему удалось. Он вздохнул свободнее. Правда, основное знакомство с хозяйством должно начаться после со­ брания, но он уже теперь знал,, к чему готовиться. — Тише, бабы, новый председатель идет,— с к а з а л а одна из доярок, тридцатилетняя дочь деда Силантия Фроська, прильнув к стеклу.— Ой, бабы, красавчик какой! Раныне-то и не приглядывались, а теперь как свой стал... Пальчики оближешь. — Ты не очень-то гляделки пяль,— отозвалась М арф а Лобова .— У него в городе жена, привезть сюда собирается. Небось, она тебе даст красавчика. Фроська деда Силантия ничего не имела плохого в уме, восхитилась бескорыстно, от чистого сердца. . Она сра зу же обиделась и отошла от окна, она вообще легко о б иж а ­ лась. Подруга Фроськи, об вя занн ая шалью крест-накрест, подзадорила Марфу: — Аль боишься квартиран та потерять, М арфуш а? — У меня муж есть, Тоська, ты меня не колупай. — Э-э, муж, объелся груш. У меня нету, у тебя есть, а мы с тобой на одном положении. Все одно нам обеим не за что подержаться. Четы ­ ре годика-то скоро, Марфуша? — Четыре,— спокойно и грустно отозвалась М арф а , и все з ам о л ч а ­ ли, все теперь ж алели ее.— Хоть бы одну писулечку, бабоньки. А сердце по ночам болит-то, болит. К а к чует что... — Известно, бабье сердце — вещун,— с к а з а л а одна из притихших доярок .— Вот бы кто вернулся, вот бы мы кого опять выбрали. — Теперь его уже не выберут, бабоньки,— вздохнула М а рф а .— Он и раныпе-то квелый был, никто не знал. А теперь...— она махнула ру ­ кой.— И з рук все валится, иной ра з плюнула бы на все д а куда глаза глядят. И оттого, что в молочной были одни бабы, а совсем не было мужи ­ ков, кроме одноглазого Кузьмича-приемщика (впрочем, никто не счи­ т ал его за настоящего м уж и к а ), все разволновались, и у некоторых по­ ка з али сь и слезы на глазах . А кривой Кузьмич в это время щ елк ал кос­ тяшками счетов и сокрушенно думал , что утреннего удоя едва-едва хватит напоить телят. Фроська, слывшая во время председательствования Тахинина пере­ довой дояркой, часто ездившая в район на совещания, ск а з ал а что-то в защиту Тахинина, и на нее все скопом накинулись. Рябенькая , всегда тихая Холостова, двоюродная сестра конюха Петровича, з ам а х а л а руками: — Замолчи , замолчи, ты, передовичка! Д а вно его в шею надо было гнать, твово Тахинина. И мы хороши, неча сказать! Досиделись до р а з ­ битого корыта! Ни в дудочку, ни в сопелочку! Д а пусть он сквозь землю провалится, этот твой Тахинин. Лучше б он пил, д а дело знал, а то не пьет, и где что девается неизвестно! Холера б его зад авила ! Этот Мить ­ ка Поляков хоть свой, от деревенского корню, вон М арф а его знает. Что ты молчишь, Марфа? — А что мне говорить? И ты его т ак ж е знаешь, небось. Мне ,что — подам поесть, уберу, а по ночам все книжки читает, ручкой скрипит. Самописка у него, а вверху рыбка плавает. Степан мой тоже, бывало, книги читал!