Сибирские огни, 1964, № 8

— Расстались мы с ним в четыре утра. Сегодня и обедать не приехал... Кладовщица тут же вставила: — Да ведь и вы-то сами, Мария Терентьевна, тоже не обедали еще... Она только отмахнулась. — Мы у шоферов спросим, теперь машину Климанова далеко видно, ярко- красный «Москвич». Но и водители двух подъехавших с поля машин не внесли ясности: один ви­ дел Климанова утром, другой часа два назад. Я намекнул писателю, что агрономические дела Мария Терентьевна тоже отлично знает. Валентин Владимирович ухватился за эту мысль: — Мы недолго вас задержим,— умоляюще произнес он. Мария Терентьевна в замешательстве оглянулась на стоявшие под погруз­ кой машины, беспомощно посмотрела на кладовщицу и, переведя взгляд на Овеч­ кина, тяжело передохнула: — Пойдемте в нашу конторку. Рядом с весовой. Я облегченно вздохнул. Но моя радость была преждевременной. К весам подкатил еще один грузовик. Водитель выкрикнул: — С седьмого поля! Ранее прибывшие водители ждали команды Марии Терентьевны. Сделав не­ сколько шагов по направлению к конторке, Мария Терентьевна остановилась. — Извините, пожалуйста, не могу,— тихо произнесла она.— На каждое поле свой сорт пшеницы, своя отдельная фракция зерна... Ошибутся вдруг, все опыты пропали... Извините, пожалуйста... У вас ведь легковая машина? Тогда вы найдете Климанова.— Она решительно повернулась к шоферам. Я, грешным делом, забеспокоился, как бы не обиделся Валентин Владимиро­ вич, но он весело расхохотался. — Вот этот человек на своем посту! Молодец, Мария Терентьевна! Мы поехали «ловить» красную машину. Весна в полном разгаре. На березах и осинах распустились нежные листоч­ ки, по обочинам кюветов мелькают первые желтые цветы... Солнце, заметно склонившееся к западу, все еще ласково пригревало. Было тихо и как-то по-осо- бенному светло-светло. У лесозащитной полосы увидели мотоцикл и неподалеку человека в фураж­ ке. Подвернули к нему. Познакомились. Оказалось, что это полевод отделения Яков Максимович Косарев. В руке у него записная книжка. Она-то, прежде все­ го, и заинтересовала Овечкина. Яков Максимович — могучий мужчина лет сорока с небольшим. Книжечка с изрядно засаленными и потрепанными корочками выглядела до смешного ма­ ленькой в его огромных ручищах. Он дружелюбно протянул ее писателю. — Так, кое-что записываем для памяти,— скромничал он. Но в книжечке оказались записи по каждому полю, урожаи в зависимости от сроков сева и предшественника. — Так это же история ваших полей! — воскликнул Овечкин. — История у нас большая, — протянул Косарев. — В больших книгах, — уточнил он.— А тут так, кое-что... Интересно ведь... Что-то агроном посоветует, что-то сам придумаешь. Вот на это поле сейчас переедет посевной агрегат... Тут посеем пшеницу «саратовскую», но разными семенами: одну половину самыми крупными фракциями, по сорок граммов в тысяче зерен, а рядом обычную — по тридцать два грамма в тысяче зерен. Интересно ведь, как получится? По всему видно, полевод любознательный. О себе Яков Максимович сказал коротко: был механизатором, первым в сов­ хозе осваивал комбайн С-4. Как и все механизаторы, окончил трехлетнюю агро­ техническую школу в совхозе. Словом, ученик Климанова. — А начальство придумало полеводом поставить,— развел он руками. — И давно полеводом?