Сибирские огни, 1964, №7

Правда, ей много писали, и она, нацепив очки, аккуратно и тут же- отвечала, но в общем-то дел особых не было, а время летело, и Зое Кон­ стантиновне казалось, что дни состоят всего лишь из завтраков, обе­ дов и ужинов. С тех пор, как дочь стала работать в обкоме, Зоя Константиновна очень редко и помалу виделась с нею. Только по ночам Зоя Константи­ новна иногда чувствовала сквозь сон, что дочь стоит у постели. Если Зоя ; Константиновна просыпалась, они обменивались двумя-тремя словами. А так дочь или пропадала с утра до ночи в обкоме или моталась по кол­ хозам. Часто уезжала на неделю, на две в Москву, года полтора тому на­ з ад— в Ленинград, раза два летала на Урал. Зоя Константиновна свыклась с обществом глуховатой Карповны, жившей у них с тех пор, как Юля стала работать в обкоме, Карповна прибирала по дому, готовила и стирала. Жалея глаза Зои Константи­ новны, Карповна читала газеты вслух, новостей в них всегда было столь­ ко, что Зоя Константиновна сразу уставала. Да она и без газет, и даже, пожалуй, больше, чем из газет,— по редким разговорам с дочерью, по ее состоянию, знала, как много происходит нового в жизни после смерти Сталина. Дочь не всем делилась, и особенно, если ей становилось трудно и тя­ жело, но Зоя Константиновна безошибочно угадывала ее состояние по многим признакам. Дочь вдруг начинала что-нибудь делать по хозяй­ ству, пыталась помогать Карповне, разговаривала громче обычного и часто останавливалась у телефонов, хотя звонила в такие моменты очень- редко и неохотно. «И в кого она такая замкнутая?» — вздыхая, думала Зоя Константиновна, невольно начиная вспоминать, перебирать прошлое. Было одно тягостное воспоминание, давнее-давнее, дочь до сих пор не подозревала, как сильно обидела ее, нет-нет да и возвращалась дав­ няя боль, правда, все слабее и слабее. Все постепенно забывается, вре­ мя-то вон как летит. Совсем вроде бы недавно осень была, хорошая, листья сухие, солнце теплое, а вот тебе и январь уже кончился. Чего не забудешь. Другая на ее месте и укорила бы дочь: мол, прожила жизнь ради тебя. Зоя Константиновна удобнее устроила голову, подоткнула подушку с одного бока и закрыла глаза. Пора и уснуть. Тихо в квартире: ничего не слышно, лишь за окнами ветер. Метель, что ли, поднялась? И Юля те­ перь, наверно, угомонилась, опять ей скоро в Москву, последнее время все о съезде говорит. Спать... спать... Надо уснуть. Конечно, многое забылось, а вот тот день помнится. ...Единственный раз в жизни Зоя Константиновна не пошла в шко­ лу, не могла сдвинуться с места. Юля только что поступила в институт, пришла уже поздно. Жили они в деревянном домишке, у хозяина, зани­ мали две небольших комнатки. Многое забыла Зоя Константиновна, но- этот день помнила весь, с утра до вечера, и с такими подробностями, что сама поражалась. Юля с кем-то долго стояла у крыльца — тогда у нее была толстая коса, ниже пояса. Зоя Константиновна знала, с кем дру­ жит дочь, и была спокойна. Дочь вошла веселая, зажгла свет — Зоя Константиновна как села утром к столу, заваленному кипами тетрадей, так и сейчас сидела. — Мама, а Димку приняли,— сказала она, разбирая постель.— Уезжает. — Куда? — ни во что не вдумываясь, спросила Зоя Константиновна. — В военную школу. Вернее — училище трехгодичное. Мама... ты чего? — Юля бросила стелить постель, подошла, опустилась на колени.— Что случилось, мама? А, ну не молчи, что?