Сибирские огни, 1964, №7

не хватало. С усилием поднялся и вышел в сад. Прошел к яблоне, под которой у него всегда стоял шалаш. Он посадил ее в день своей женить­ бы, семнадцатилетним парнем, и дерево разрослось на славу, и на нем ежегодно родились самые крупные яблоки. В прошлом году эту яблоню в гневе срубил, от нее остался один обмызганный широкий пень. Он пог­ лядел на пень с удивлением, вспомнил. Издали, когда шел, он видел яб­ лоню. Старик вздохнул. Старый шалаш, с полуистлевшей соломой, еще стоял рядом. С южной стороны солома подсохла, куры успели переко­ пать ее и обсидеть. Дед Матвей выбрал местечко рядом с пнем срублен­ ной любимицы. «Ох, устал я, устал,— проворчал старик.— Все кости бо­ лят». И думалось вяло, ничего не хотелось. Вот только бы телеграмму Митьке. Но и это было уже не желание, ясное и светлое, а слабый про­ блеск, тут же исчезнувший. Деду Матвею не хотелось ни о чем думать, он словно отделил окружающее от себя, и между ними не осталось ника­ кой связи. Сколько прошло времени, он не знал и не думал об этом. И де­ ду Матвею стало хорошо. Он пригрелся на солнце, руки, длинные руки плотника с твердыми ладонями и цепкими еще пальцами, мерзли, и дед Матвей забывал их прятать. Он глядел на пень и жалел яблоню. Самый тяжкий грех в его жизни. Старик поднял глаза и увидел прямо перед со ­ бой на изгороди краснокрылого петуха, и петух, вытягивая шею, взмахи­ вая крыльями, раскрывал клюв. Драчун-петух, соседки Марфы, дед Мат­ вей знал его. Всех петухов на своем краю гонял, не давал покоя. И сей­ час высматривает, ишь, шею тянет. Петух пел, но старик его не слышал. Он взглянул на солнце и удивился опять: онб перестало слепить, он гля­ дел на него, словно через холодную муть. «Хорошо-то как»,— подумал дед Матвей, ощущая беспредельный полный покой и освобождение от всего, в чем он считал себя обязанным и должным. Он опустил глаза и увидел крохотные только-только про­ клюнувшиеся молодые почки на пне срубленной им яблони. Они были едва заметны в толстой заплывшей натеком коре. Он увидел их, хотя глаза его совсем ослабли и плохо различали даже петуха на изгороди. Он глядел на молодые зеленые почки, и ему вспомнилось, как прокле­ вываются из яйца цыплята. «Хорошо, хорошо, старый, до чего покойно кругом...» Зеленые почки резко отодвинулись от него и слились с корой. Дед Матвей потянулся рукой, рука не могла дотянуться и бес­ сильно упала. На старика наткнулся Егор Лобов лишь на другой день к вечеру и то случайно — пошел попросить рубанок — подправить крыльцо. В со ­ ставе бригады от колхоза Зеленая Поляна он должен был на днях отправиться на работу в Дремушинские леса и торопился сделать все по хозяйству. Егор не нашел старика в избе, вышел в сад, и сразу увидел и понял, и заставил себя подойти, опуститься рядом на колени, чтобы очи­ стить лицо старика от сора, который успели нагрести на него суматош­ ные куры. Отвлеченные другой смертью, везде шумели люди, и никго не спохватился вовремя. Деда Матвея хоронили на третий день, и на похороны приехал Дмитрий. На могиле старика на сельском кладбище в старых ракитах и березах поставили крест — дубовый и прочный. А на кресте выжгли: «Матвей Прутов, сын Никандров 68 годов от роду преставился пятого марта 1953 года. Поклонитесь, люди, праху его — человек этот был ве­ ликим тружеником и партизаном». Надпись выжег полуграмотный деревенский кузнец. Появились в этот день кричащие, скорбные надписи на пышных венках у гроба дру­ гого старика, и не было им числа. А дед Матвей и жил просто, и надпись