Сибирские огни, 1964, №7

пера работать. У него все в жизни идет параллельно: и результаты работы и разные прочие бытовые блага». К сожалению, писатель и не берет глубже, как это делает, напрймер, Д. Гранин в романе «И д у на грозу». Не только «манерой работать» отлича­ ются друг от друга Крылов и Тулин. У них существенно различны взгляды на жизнь, на цели своей работы. В самом конце романа Н. Дементьев с особенной резкостью расчерчивает «правых» и «виноватых». Вот умерен­ ный Анатолий, а вот — во всем щедрый Олег; вот оступившийся Игнат Нико­ лаевич, а вот — непреклонный Николай Ильич. Причину грехопаденья Татьяны он разъясняет читателю чуть ли не из страницы в страницу. «Я отгородилась не только от своей любви, испугавшись настоящей борьбы за нее, но и отгоро­ дилась от людей, побоялась трудно­ стей » ,— так думает о себе Таня (стр. 113). «Очень уж ты жадная до сладкого»,— объясняет ей тетка Оле­ г а — Ксения Захаровна (стр. 116). «Эгоистка ты, Танька, вот что в тебе главное»,— разъясняет суть ее характе­ ра член семьи Антиповых — Лидия Ни­ колаевна. И, чтобы не было сомнений, добавляет: «В о т что значит это кулац­ кое хозяйство, это оно тебя изуродова­ л о ! » (стр. 117). А на деле эти уточняю­ щие заявления под занавес излишние, так как автор уже ранее хорошо и об­ разно все объяснил. К тому же индиви­ дуализм отнюдь не всегда с такой необ­ ходимостью наследуется от «хозяйства», родителей. Чаще всего пути его более тонко опосредствованны. В концовке романа ощутим налет прямолинейности и рационализма. Наметившиеся социаль­ но-психологические обобщения начали растворяться в еще одной истории не­ удачного (или удачного) замужества. Начали, но не растворились. Общая направленность романа, стрем­ ление социально объяснить некоторые явления современной жизни, точность и верность индивидуальных характе­ ристик свидетельствуют о том, что мы имеем! дело с ценным и нужным сегод­ ня произведением. В, К о р ж е в ВАРИАЦИЯ ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ТЕМЫ кого отношения... Все кажется мне игру­ шечным, нереальным. Я живу в другом мире, полном важ­ ных, имеющих подлиннз'ю ценность, предметов и понятий. Я не променяю его ни на что, ибо в нем заключено са­ мое дорогое и прекрасное из созданного руками и умом человеческим. Мой боль­ шой мир и та жизнь, что окружает меня, как две пересекающиеся плоскости, имеют только одну общую линию; • на этой линии есть маленькая точка — я ...» Не пугайтесь, читатель: это — не кра­ мольный отрыв литературного героя от жизни и не пресловутый психоанализ ин­ дивидуалиста, ушедшего в узкий мир своих чувствований. Это означает, что молодой инженер из рассказа Д. Кон- стантиновского «Седьмая симфония»1 ищет... решение важной технической за­ дачи — «нельзя ли сделать так, чтобы станок сам выбирал наилучший режим работы?» Все, как видите, объясняется просто. Но как все-таки убеждающе пе­ редана здесь поглощенность человека одной мыслью, его одержимость идеей, та одержимость, без которой невозможно ни одно открытие! Подобно Ньютону, герой рассказа упорно ищет «свое яблоко», которое на­ толкнуло бы его на мысль, помогло ре­ шить поставленную задачу. Этим «я б ло ­ ком» оказывается для молодого инжене­ ра музыка — Седьмая симфония Про­ кофьева... Такова сюжетная канва рассказа, по­ вествующего (и в этом его особенность) не столько об истории небольшого откры­ тия, сколько о том «потоке сознания», о тех мыслях, чувствах, ощущениях ге­ роя, которые сопутствуют этому откры­ тию. Однако, как музыка вдруг вернула герою «способность думать и, наконец, подарила частицу своего вдохновения», и в голове его «свободно разместились картины, люди, схемы», — так и в рас­ сказ Д. Константиновского вошли самые неожиданные и, на первый взгляд, очень отдаленные от основного сюжетного стержня куски: пейзажные и бытовые зарисовки, мимолетные характеристики людрй, вопросы технологии, историче­ ские легенды и анекдоты, музыкальные впечатления и т. д. На первых порах на­ чинает казаться, что, следуя хаотическо­ му движению мыслей и чувств героя, автор без должного отбора и осмысления переносит щ — одно за другим — в свое произведение. « Я начинаю с того, что пишу первую фразу и полагаюсь на господа бога отно­ сительно второй». Эти слова Лоренса Стерна невольно приходят на ум, когда начинаешь читать рассказы Д. Констан­ тиновского, собранные в книге «Пять минут до счастья». Впрочем, вот такое Т О, ЧТО ПРОИСХОДИТ вокруг, СОВер- V ‘ Д а в и д К о н с т а н т и н о в с к и й. Пять ШаеТСЯ В чужом, непонятном минут до счастья. Рассказы. Новосибирское кн. мне мире, к которому я не имею ника- изд-. 19ез-