Сибирские огни, 1964, №7

/С ш ш (ЖАРЕНИЕ Л. Ф и н к НЕРАЗРЫВНАЯ СВЯЗЬ ВРЕМЕН Н еторопливо и размеренно движется действие в новой повести Леонида Леонова1. Тщательно выписанные пейза­ жи сменяются то обилием бытовых под­ робностей, то нарочито замедленным ритмом диалогов, то четкими и настоль­ ко рельефными контурами событий, что перед вашим мысленным взором с уди­ вительной наглядностью встают все трое: миловидная русская женщина из степного захолустного города и оба ее спутника — заживо похоронивший себя, язвительный, словно отравленный соб­ ственной слюной белогвардеец Страто­ нов и долговязый британский археолог Пикеринг с лицом урода и светлой, обаятельной душой мудреца. Малолюдна повесть Л. Леонова, и это сначала вызывает недоумение. Писатель так любит громоздкие и сложные спле­ тения фабулы, которые, как он уверен, при любой сложности лишь весьма при­ близительно способны воспроизвести за­ кономерности подлинной жизни. А в но­ вой повести всего три судьбы, правда, причудливо пересеченные, но зато ли­ шенные, на первый взгляд, привычного для прозы Леонова большого ассоциа­ тивного фона. Но это только на первый взгляд. Повесть Л. Леонова обманывает своей внешней простотой и очевидностью. Ка­ 1 Л е о н и д Л е о н о в . Еу£еша ] уаполг- ла. Повесть.— «Знамя», 1963, № 11. жется, все ясно в ее бытовом сюжете, который от одного тщательно, со скульп­ турной выпуклостью вылепленного эле­ мента движется к другому такому же и словно исчерпывает замысел художника. . С каждой страницы повести к нам приходит жизнь, рассказанная писате­ лем, в даровании которого тесно слиты зоркая — где-то на пределе возможно­ го — наблюдательность и поразительная мастеровитость во владении словом. Чи­ таешь Л. Леонова и не только видишь и слышишь, но, кажется, обоняешь и ося­ заешь созданный им многоликий, пест­ рый, бесконечно богатый и непрерывно меняющийся мир. Но когда идешь по этому миру, идешь вслед за течением жизни, воссозданной фантазией писа­ теля, все неотвязнее и отчетливее стано­ вится убеждение, что Леонов и на этот раз верен себе: есть у повести глубина, проникнуть в которую и увлекательно, и радостно, и необходимо. Исследователи Л. Леонова давно за­ метили, что в его произведениях бывает как бы два сюжета, один — бытовой, очевидный, другой — философско-пси­ хологический, скрытый, причем и в са­ мом бытовом столкновении главная дви­ жущая пружина — конфликт мировоз­ зрений. Именно так и построена новая повесть. Поэтому понять ее — значит, прежде всего, следовать за логикой раз­ вертывания сюжета, постепенно прони­ кая в очень сложную,, но и очень строй­ ную архитектонику леоновской мысли. Тыловая барышня в коричневом платьице с кружевной пелеринкой встре­ чает симпатичного подпоручика с рукой на перевязи. А л л е я старых акаций, стишки о сиянии глаз, обязательная в устах юриста-третьекурсника деклама­ ция о чудном образе, богине и Офелии— все захолустно, буднично, пошло и ни­ чем бы не грозило наивной провинциал­ ке, если бы пришлось ко времени тихого и сонного застойного бытия. Но время