Сибирские огни, 1964, №7

фикцией, чистейшей фантазией и делали мне честь, называя его моим «создани­ ем »; однако они ошиблись. Я просто изо­ бразил его таким, каким он был; в нем трудно было что-нибудь преувеличить». Внимание писателя к голосам жизни сказалось и в следующей записи: «Обыч­ но техническая сторона профессии, обра­ зы и метафоры, относящиеся к ней, про­ скальзывают в разговоре человека и вы­ дают его ремесло». Этим и многим дру­ гим записям и мыслям Марка Твена не вредно перекочевать в записные книжки современных писателей! Совета и одобрения Марка Твена жда­ ли не только начинающие, но и уже впол­ не сформировавшиеся писатели. И в этой помощи он никому не отказал. Это была именно помощь, даже когда она была об­ лечена в форму сурового приговора. Твена раздражали несоразмерные пре­ тензии дилетантов, не представляющих себе, какого труда требует занятие лите­ ратурой. «Эта наивная отвага, — писал он в 1908 году,— вызывает восхищение. По­ добной неустрашимости, наверно, не уви­ дишь ни на каком поприще, кроме лите­ ратуры... Нам не приходилось слышать, чтобы необстрелянный рекрут... требо­ вал, чтобы его назначили бригадным ге­ нералом. Между тем автор-дилетант вы­ ступает именно с таким требованием». Замечая, что литератор-дилетант обыч­ но ждет поощрений и похвал, Марк Твен подчеркивает: «...но мой долгий опыт научил меня... также, что в подавляющем большинстве случаев ни поощрение, ни похвала не­ мыслимы,— поскольку речь идет об от­ кровенной оценке». «Литература — это искусство, а не вдохноверие. Это, так сказать, ремесло, ему надо учиться, им нельзя овладеть с налета», — пишет Марк Твен одной деви­ це, приславшей ему на отзыв рукописи. Далее он замечает: « А после того как вы сами попытаетесь хотя бы разок спу­ ститься по водосточной трубе без всякой ноши, вы уже больше никогда не позво­ лите своему герою спускаться по ней, держа в объятиях женщину». За этим шутливым замечанием следуют вполне серьезные слова: «Того , что вы не пере­ жили, вы написать не можете». Заканчи­ вая это письмо, Марк Твен даже не ду­ мает извиняться за то, что говорит «слишком резко и прямо», ибо хочет, что­ бы его слова «произвели нужное впечат­ ление». А вот другое письмо. Оно адресовано Луису Пендлтону, приславшему Марку Твену рукопись своего рассказа «Ариад­ на». Это «прекрасная, чудесная вещь, и к тому же она правдива, — а это лучшее,, что можно сказать о книге и о чем угод­ но», пишет Марк Твен. Но тут же он об­ ращает внимание молодого писателя на допущенные им промахи, причем подчер­ кивает: «Это не придирки». Полны глубокого смысла замечания; писателя об «отборе е д и н с т в е н н о точного слова»: «...по-моему, в том слу­ чае, когда слово настолько близко к нужному, что уже трудно решить, явля­ ется ли оно действительно верным, луч­ ше всего вычеркнуть его и заглянуть в толковый словарь». Какой пример для наших редакций и литконсультаций — эта отрезвляющая прямота в отношениях с теми, кто стре­ мится к легкой славе, и деловой профес­ сиональный разговор взыскательного кри­ тика с подающими надежды молодыми писателями. Надо заметить, что Марку Твену совер­ шенно не был свойственен пресловутый языковый пуризм. Борясь за « е д и н с т- в е н н о точное слово », он в то же вре­ мя брал под защиту право писателя рас­ поряжаться словами по своему усмотре­ нию . 6 мая 1898 г. он продиктовал: « Я не нахожу, что повторение важно­ го слова несколько раз, — скажем, три- четыре раза, в одном абзаце — режет ухо, если этим лучше всего достигается ясность смысла. Совсем другое дело, од­ нако, тавтологическое повторение, кото­ рое не имеет оправдывающей его цели, а только показывает, что автор исчерпал свой фонд в словарном банке и ленится пополнить его из словаря». Это не случайная для писателя фраза. Он много размышлял о литературном ма­ стерстве и оставил ряд очень интересных и поучительных в этом отношении мыс­ лей. А то, что они написаны порой в свой­ ственной Марку Твену шутливой форме, делает их еще более привлекательными. Попутно следует отметить предчувст- вованную писателем опасность — новую манеру коверканья слов. В 1882 году, путешествуя по Миссисипи, Марк Твен с горечью записал: «Романтика речного ко­ раблевождения умерла... Они (молодые люди. — Г. Л .) мечтают теперь о желез­ ных дорогах и со смаком называют их начальными буквами — манера, распро­ странившаяся по всему Западу. Они сма­ куют эти начальные буквы так, как будто у них во рту конфетка». Может быть, писателя не столько огор­ чила измена реке, сколько порча языка. Он прав. Эта «конфетка», как зараза, распространилась по всему миру... Но,, конечно, еще больше, чем судьба слов, его волновала судьба литературы в це­ лом. Марк Твен откровенно презирал детек­ тивную литературу. «Какая странная за­ тея, — писал он, — детективные рома­ ны. Не знаю, найдется ли автор та­ кого романа, который не испыты- вал чувства стыда». Разумеется, он имел в виду не Э. По и других писателей, соз­ давших в этом жанрб подлинные шедев­ ры. Всякое проявление безвкусицы, пош­ лости в литературе раздражало его до