Сибирские огни, 1964, №6

Мне показалось, Марика всхлипнула. В кухне горел свет. Я по­ смотрел ей в лицо. Так и есть: заплаканные глаза. — Что случилось, Марика? -— Такое несчастье, такое несчастье, товарищ литинант. Сенья завтра утром уезжает. Вы не знаете: на фронт? Он ничего не говорит. Эх ты, дурочка, дурочка! Куда еще отсюда можно уехать, как не на фронт! — Глупости! Конечно, не на фронт... Что это вы печете? — Погачи. — Погачи? — Ай-ай-ай, товарищ литинант, так хорошо говорите по-венгерски, а не знаете, что такое погачи. Их дают в дорогу. Матери — сыновьям, жены — мужьям, невесты — женихам. Очень удобно! Их можно есть, и они приносят счастье... Хотите попробовать, очень вкусно. — Нет, спасибо, я сыт.— Буду я есть Сенькины погачи! Будущий казак дрыхнул на моей кровати — этого следовало ожи­ дать. Но я не стал его будить. Так хотелось спать, что едва хватило сил стащить сапоги... Утром Сенька Гусаров растолкал меня. Скрипучая портупея поверх шинели придавала ему бравый вид. Воинственно оттопыривалась кобу­ ра. Я знал ее тайну — пока что она была пуста; пистолет ему должны были выдать на месте. Кавалерийская, с разрезом, шинель, офицерский планшет, фуражка лихо сдвинута на затылок... Вот только широченные голенища сапог портили общую картину. Сенькины длинные ноги в защитных галифе торчали из них, как зеленые стебли из цветочных горшков. — Ну, давай лобызаться, старче. Сейчас придет машина. — Сколько времени? — Десятый час... А как у тебя? Ты просился к Плиеву? — Просился,— я отвел глаза.— Пока ничего не получается. — Жаль. . . Эх, Сашка! «Газыри лежат рядами на груди»,— пропел он фальшиво и покровительственно хлопнул меня по плечу.— Не уны­ вай! Я сказал — вытребуем, значит, вытребуем. Терпи, казак, атаманом будешь. Я промолчал. Человек впервые едет на фронт. Зачем портить ему настроение! Гусаров проверил заправку шинели, затянул потуже ремень. Я ви­ дел: он хочет еще что-то сказать. — Слушай, Саша, у меня к тебе просьба... Марика.. . Вот оно что! — Хорошо,— сказал я.— Я прослежу, чтобы она была тебе верна. Чтобы не ходила на танцы. Чтобы возвращалась домой не позднее вось­ ми. Чтобы не ходила в кино. Или в кино можно? На первый сеанс, а? — Перестань... Она выпросила у меня фотокарточку. Не .подарить я не мог. — «Горячо любимой Марике от горячо любящего Сеньи...» Ты хо­ чешь, чтоб я перевел на венгерский язык? — Ну, перестань, серьезное дело... Вдруг она покажет кому-нибудь или еще как... А я все-таки замполит... Ты потом возьми как-нибудь у нее и порви. А то мало ли... Я подошел, взял его за портупею: — Слушай, Сенька, ты вроде ничего парень, хоть и со всячинкой. Но это уже подлость! Самая настоящая подлость. Он часто-часто заморгал. — Ты думаешь? — А ты?