Сибирские огни, 1964, №6

ше, вплоть до центра, говорил о необходимости искать новые стимулы, больше заинтересовать колхозника в работе. В тот памятный день зво­ нок телефона раздался рано утром. Сын, вставший еще раньше,— гото­ вился к сессии,— вначале постучал, затем решительно просунул русую голову в дверь родительской спальни. Стараясь не разбудить жену, Ни­ колай Гаврилович откинул одеяло, приподнялся. — Папа, просили немедленно позвонить,— сказал сын, и по тому, как он это произнес, Дергачев понял, что звонили о т т у д а . — Срочно. Я ■говорю— спит, а мне: «Если спит, разбудите». — Сейчас, Павел. Не бери больше трубку. Как был, босиком, в нижнем белье, прошлепал в другую комнату к Телефону, набрал нужный номер, и его соединили очень быстро. Потом все завертелось точно в стремительных кадрах кинохроники. Торопливые сборы, молчаливые часовые, капитан из охраны, ожидав­ ший у кремлевских ворот, знакомые переходы. Лежа сейчас в удобной, теплой кровати, Николай Гаврилович пере­ бирал в памяти весь разговор со Сталиным снова и снова, пытался при­ помнить, как Сталин ходил, слушал, как сам держался и что чувствовал, но все как-то смешивалось, и он опять возвращался к началу... * * * Москва спала, уже по пути в Кремль Дербачев перестал замечать что-либо по сторонам — спешно и в такое время его никогда не вызыва­ ли к с а м о м у . Последнее время — на то были всякие причины — Ни ­ колай Гаврилович в присутствии Сталина испытывал чувство тревоги и беспокойства, он старался подавлять их в себе, но это ему плохо удава ­ лось и многого стоило. Уже в машине он весь собрался словно в тугой кулак, настраивая себя и готовя, как-то тяжелея для самого себя, словно оставаясь в совер­ шенной пустоте и тишине. Все только в самом, и все только в тебе, и больше ничего, ни земли кругом, ни человека, ни города. Все исчезло, кроме самого себя, и, очевидно, это происходило от неожиданно мельк­ нувшей мысли, что Сталин — тот предел, на котором, по сути дела, все кончается и дальше ничего нет. Любой другой еще не был пределом, за ■ним всегда что-то оставалось, а здесь дальше не было н и ч е г о и н и к о г о . Дербачев посмотрел в затылок шагавшего впереди капитана и опять ощутил странную тяжесть в самом себе, но дверь, на которую ему ука­ зали, открыл не торопясь, свободно, и лишь на одно, неуловимое даже для себя, мгновение помедлил, входя, и Сталин, который оказался сов­ сем близко, лицом к двери, заметил это: — Спотыкаешься, Дербачев,— сказал он, сразу отворачиваясь, про­ ходя к столу, слегка выдвинутому из противоположного от двери угла к середине комнаты. Прикоснувшись рукой к столу и слегка опираясь на нее, Сталин глядел на Дербачева, хмурился. У него было усталое, сер­ дитое и очень бледное лицо. — Проходи, садись. Дербачев прошел, сел на обитый черной кожей стул, пахло духами и табаком, на столе — несколько книг, одна в бледно-желтом переплете, коробка папирос, на сером блокноте, у самого края, серая тяжелая пе­ пельница. Сталин проследил, как Дербачев садился, отвернулся и по­ шел к стене, где между двумя окнами висела большая и подробная кар­ та, от Польши и чуть дальше Урала. На полпути Сталин повернулся, постоял, притронулся пальцами к толстым седым усам, совершенно юкрывавшим в таком положении губы.