Сибирские огни, 1964, №6

и шоколад, и банки консервов. Он был сыном шахтера, смешно перевирал русские слова, и его звали «Иоганн». Очень походило на «Ивана». Потом она звала его «Ваней», а он называл ее «Катья». «Чепуха!» — сказала Солонцова зло, пряча опустевшую бутыл­ ку в шкафчик. Кому какое дело до того, каким он был, и кто теперь по­ верит? И она, и он вдруг почувствовали тогда друг в друге не врагов. Они слишком мало в то время знали и понимали. Ей было шестнадцать, ему — чуть больше. Была война, и вокруг убивали, он рассказывал об этом с ужасом и омерзением, их ведь тоже могло убить, и где-то, не признаваясь самим себе, они все время об этом думали. Шла война, а они были совсем одни. Солонцова давно забыла его, по крайней мере, она старалась убе­ дить себя, что забыла. Она не хотела о нем вспоминать, думать. Он при­ нес даже не смерть, он навалил на нее позор, и этого нельзя простить ни ему, ни себе. Не узнав любви, она стала женщиной и, став женщи­ ной, так и не поняла, что это такое, и этого тоже нельзя простить. Нет, то была не любовь, а позор, и она подумала о Дмитрии и сво­ ем чувстве к нему. Она думала о нем, думала дни и ночи, прошлое всплыло перед ней сейчас только из-за него. «Господи, тошно как ,— сказала она с отчаянием.— Митя, Митя, родной мой... Если бы можно, как бы я любила...» Она была глубоко несчастна, но он ,—д аже мысли о н е м , — д ела ­ ли ее счастливой сейчас, и она, затаив дыхание, прошла к кровати, лег­ ла и продолжала думать о нем, пока не заснула. 17 Дмитрий вернулся в город в начале февраля. Мария Петровна очень обрадовалась: он посвежел и помолодел, стал похож на юношу. Слушая радостные «ахи» жены, Платон Николаевич усмехнулся, хотя и ему бы­ ло приятно видеть Дмитрия поздоровевшим и оживленным. Вечером, за ужином, Дмитрий рассказывал о селе, о дяде Матвее, рассказал о встре­ че с Дербачевым, о прогулках по зимнему лесу, молчаливому и строго­ му. Платон Николаевич пошучивал, вспоминая молодость, и сожалел о своих полсотне с лишним годов и об изношенном сердце. Мария Петров­ на подкладывала Дмитрию горячие толстые вареники, подливала сме­ таны. Платон Николаевич, вступивший в соревнование с Дмитрием кто больше съест, не выдержал, отодвинул тарелку и, вытирая взмокший лоб, отдуваясь, сказал: — Ну, нет, хватит. Было времечко — пролетело. Мария Петровна обрадованно улыбалась — все ее симпатии на сто­ роне Дмитрия. — Поделом тебе, старый, погоди живот схватит. — Ничего, Машенька, свою норму знаю, не перебрал,— Платон Ни­ колаевич засмеялся, оглядывая жену добрыми глазами, подмигнул Дмитрию.—Дела. Под конец жизни решила разлюбить старуха. Платон Николаевич устроился в уголке, в потертом кресле с высо­ кой спинкой, Мария Петровна убирала со стола посуду. Дмитрию не хо­ телось уходить к себе, он был рад своему возвращению в город, в эту семью — он давно считал ее своей. Через два дня выходить на работу, теперь он раздумывал, что ему остается делать, куда сходить. Ему уже надоело и хотелось скорее на завод, к привычным делам и людям. Если честно говорить, настроение на селе ему не понравилось. Дмитрий мно­ го разговаривал с Лобовым и дедом Силантием (тому удалось выдать двух из одиннадцати дочерей замуж, есть внуки), разговаривал с дру­ гими колхозниками. Все жаловались на жизнь. Люди не говорили всего,