Сибирские огни, 1964, №6

жет , его правда, вот ведь и колхозы объединяли, его однорукого да неграмотного оставили. — Он на курсах' в городе два раза был, учился. — Ну, был, был! Раньше наш брат курсов не кончал, а земля родила. Земля, она как дите, ласку любит. Чтобы ты к ней сердцем приросши был. А сейчас что? Вот я тебя спрашиваю, Митька, ты рабочий человек, ты мне -ответь Вот работаю я... Ты слышишь? — Конечно, слышу. Что ты, старик, расходился? Ты работаешь, я ра­ ботаю, все у нас работают. — Может, работают и все, а как получать, тут, брат, разно выходит. Тебе мяса кусок, мне квасу глоток. Сколько ты получаешь, а ну, скажи? — Я--. В хороший месяц больше тысячи вытянет. У меня на учебу много времени уходит, так и больше можно. — Ага! Во-о! — дед Матвей помотал у самого носа племянника тем­ ным пальцем. — Что — ага? — То. Тебе тыщи в месяц мало, а я тридцать палочек. Ага! Знаешь, •сколько в прошлом году у нас трудодень обошелся? Не знаешь? Так ска­ жу: двести тридцать граммов на трудодень. Вместе с ячменем. Во-о! Сро­ ду счету такого не слыхивать было. Граммы отколь-то взялись, вот тебе как научно дошло. И получается не грамм — один срам, во-о! Сколько они стоят, твои двести тридцать грамм на деньги? Каких-нибудь семнад­ цать копеек. Штаны купить, срам спрятать, нужно полторы сотни отва­ лить. Во-о! Ты мне скажи, Митька, могу я заработать за год на одни шта­ ны, чтоб голым местом не светить, или как? Ты рабочий человек — ты скажи! А я тебе скажу: ни к чему мне она, земля, коль от нее одни слезы. И уходят в город. Будь лет на тридцать моложе, тоже б ушел. ' Дед Матвей встал, покачиваясь, утомленный длинной речью, полез па полку за жестянкой с табаком. Дмитрий любовно и пьяно глядел на не го . Хорош старик, видать, ему износу не будет, мастер первой руки, и выпить любит, и поговорить, и об­ ругать все с русской широтой и безудержностью, а понадобилось — жизнью своей рисковал, врагу не склонился. Дед Матвей отсыпал табаку в длинный засаленный кисет, засунул .жестянку на место, закурил, придвинул кисет Дмитрию. — Спасибо, старик, — сказал тот,— бросил я курить.— Старик по­ глядел на него, спрятал кисет в карман. Дмитрий налил в стаканы, при­ двинул деду Матвею, они взяли стаканы в руки и поглядели друг другу в глаза. Дед Матвей, уже плохо справляясь с собственным языком, сказал: — Все дело, Митька, в людях. Каждый над другим командовать но­ ровит, все в начальники, в начальники лезут. Холера начальническая хуже настоящей. Работать-то некому стало, начальник на начальнике си­ дит, один другому указы пишет. Простого хлеба не кушают, дай вальцо­ ванный! — Речи у тебя, старик... посадить могут. — Испугал ты меня, Митька. Прямо дрожмя дрожу! Во-о! Мне еще сто лет жить! Ха-ха-ха! Да я любому скажу, хоть и самому Сталину... Нашему дорогому, отцу усатому. Хитрый, видать, отец-то, все пересчитал. Курица, поросенок каждый отмечен и помечен, за все в отдельности на­ лог плати. Во-о, как тебе! Посеешь сотку огурцов или баклажан на ого­ роде, счас тебе их обмеряют и опять — плати. Каждый вершок учтут. Во-о, Митька. Так или не так я говорю? Я вот еще соберусь, да и съезжу в^Мо- скву-то. Растолковал бы. Не по-крестьянски, мол, это, не по-хозяйски. Простор, мол, нужен. До него-то самого допустят, нет ли? Нет, поди, ку­ да там. К Ленину, слыхал я, ходоки запросто, бывало. А к этому... Да-а... А ты чего отворотился? Слушать не хочешь, морду воротишь? Не вкусно?