Сибирские огни, 1964, №6

ны приобретают самостоятельность?.. Нет, не могу допустить , чтобы ученые сознательно захотели придать неодушев­ ленному автомату такую самостоятель­ ность!» А «пафос» кни ги Б . Цывьяна « Р а с ­ сказ о железном камне» , выпущенной Свердловским книжным издательством в 19 6 3 году, заключается в нарочитом упрощении проблем, стоящих перед ин­ женерами. Надо взорвать 700 ООО куби ­ ческих метров породы? «Необычайно много. Но трудности не пугали взрывни­ ков». Руда примерзает к стенкам ваго­ на ? — Облицевать их пластмассой. Тр уд ­ но провентилировать карьер? — Приме­ нить вертолет. Конечно, автору хотелось подчеркнуть си л у творческого разума человека: «Недаром в наше время сказ ­ ки становятся былью : ковер-самолет — это Т У - 1 0 4 , волшебное зеркало — теле­ визор...» Но деланный энтузиазм всегда достигает обратной цели... Но вернемся к герою. В очерке И . Халифм ана « В двух ча ­ сах от Ашхабада» («П у т и в незнаемое». Сборник второй, М ., 196 2 ) рассказыва­ ется о термитах. О том, кто они такие, как они живут и что из этого следует. Над головами этих насекомых не пром­ чались бури н а учны х споров. Автор не слишком многословен, когда заходит речь о том, откуда он почерпнул свои знания. Казалось бы, здесь нет героя, подход чисто популяризаторский. Но на ­ чните читать. Дело не в том, что очерк начинается с описания поездки на Гя ур - ское плато. К ак только будет вскры т термитник, автор уйдет из повествова­ ния. Но уйдет как объект и останется как субъект. Е го описание — не логиче ­ ское изложение сведений. Оно основано на конкретном и эмоциональном пред­ ставлении (ведь перед ним — вскрытый термитник): «Термит может, конечно, од­ ному показаться безобразным, а друго­ му —- похожим на жемчужное зерно с капелькой янтаря вместо головы. У на ­ секомого действительно двойственный вид. Оно вы глядит беспомощным и в то же время устрашающим , неуклюжим и быстрым, мрачным и вместе невырази­ тельным». Т у т , к ак в зародыше, автор­ ское отношение к предмету, им описы ­ ваемому, потом оно будет дополняться, конкретизироваться и развиваться. Весь очерк — развернутая метафора. Что-то человеческое видит автор и в рациональ­ ной организации колонии термитов. От­ с ю д а — иронические п о д з а г о л о в к и : «Портрет героя», «Детство, отрочество, юность», «З лы е забавы невидимки». Это ли логический подход, свойствен­ ный научно -популярным произведениям? Действительно ли безразличен здесь об­ раз автора? Вряд ли вы можете это у т ­ верждать. Таким образом, «челове ч е с к и й » план — это основа, непременное условие существования научно-художественного произведения. Н а этом можно было бы остановиться и перейти к анализу других особенностей жанра , так как принципы изображения человеческих характеров здесь такие же, к ак и в других, традиционных жанрах литературы . Но неожиданно встал еще один вопрос. 5. НУЖНА ЛИ БОРОДА РАМЗАЮ? Существует ли какая -нибудь мера в изображении р азличны х сторон жизни, характера, портрета человека в научно­ художественной литературе ? Вопрос, ка­ залось бы, лишний . Тем более, что его всесторонне разобрал Д . Данин в статье «Ж аж да ясности». «Ч удачества Кавен­ диша объяснили необъяснимое — почему замечательно точные опы ты знаменито­ го лондонца остались тайной для совре­ менников и лишь через столетие удивили у ч е ны х ,— пишет Д . Д анин , объясняя эпизод из книги М. Бронштейна «Со л ­ нечное вещество».— А капризы харак­ теров других исследователей, так же как борода Рамзая или у сы Резерфорда, не играли в истории гелия кавендишев- ской роли. И Бронштейн не дал портре­ тов этих гигантов'». Сам Д . Данин в твор­ честве свято следует этому принципу. Л иш ь однажды, дав краткий и вырази­ тельный портрет академика Л . Д. Л а н ­ дау: «Все поворачивают головы к высо­ кому, очень худому человеку,' чей профиль неумолим, к ак клинок. Седею­ щие волосы над атакующ им лбом, в огромных глазах — внимательность и нетерпение»,— писатель ту т же спешит заметить в скобках: «Д е тали , пожалуй, и лишние, однако трудно не упомянуть их» . Но Е . Сапарина в кни ге «Кибернетика внутри нас» самым подробным образом описывает свои посещения лабораторий, разговоры с учеными , сотрудниками, причем далеко не всегда речь идет о био­ нике. Александра Б р уш тейн в очерке « У Филатова» рисует обширную картину ж изни филатовской кли ники , с портрета- ми, характерами, психологическим ана­ лизом. При этом в поле зрения автора попадают не только учены е , но и рядо­ вые работники клиники , а больше того — пациенты . И в этом большой айысл: ведь пациенты — это люди, которые на себе испытали целительную силу науки. Перед нами раскрываю тся картины че­ ловеческого счастья и человеческого горя, отчего наука начинает •рассматри­ ваться не сама по себе, а через призму человеческих судеб. Очерк не только популяризирует на уку , но и воспитывает читателя. Можно спорить о Степени мастер­ ства и удачи этих авторов, поэтому при­ дется прибегнуть к более признанному авторитету. «Наконец 1 9 января 18 4 7 года, в де­