Сибирские огни, 1964, №5

Бакланов, да, пожалуй, и все обитатели блока смерти уже встречали в конц­ лагерях предателей всех мастей и национальностей. Это были выродки, они мог­ ли убить любого узника, но подавить ненависть к себе — были бессильны. Иханов был кавалеристом. В 1941 году, в первые же дни войны, его часть оказалась в окружении. Конники пробовали прорвать кольцо противника, но всю­ ду натыкались на вражеские заслоны. Тогда командование отдало приказ проби­ раться к своим в пешем строю, кто как может. Вот тогда-то Иханов и сдался врагу, надеясь, что гитлеровцы встретят его с распростертыми объятиями. Но вместо этого его обыскали, содрали сапоги, гимнастерку, часы, связали и бросили в кузов грузовика. Привезли в какой-то штаб, допросили так, что Иханов дней пятнадцать не мог ни сесть, ни лечь. А после этого бросили за колючую прово­ локу. Мишка возненавидел гитлеровцев, но бежать у него не хватало смелости. Больше всего пугала будущая расплата после того, как его снова поймают. Так Иханов оставался в концлагере почти два года. Затем его перевели на один из заводов, откуда советские пленные бежали «пачками». Очень много было удобных случаев: пленников вывозили на погрузку и разгрузку строительных материалов, причем охрана казалась не слишком жесткой. Подвернулся товарищ, тоже советский офицер, который предложил Иханову бежать вместе. Мишка со­ гласился, и вскоре план был осуществлен. Но на пятый день беглецов обна­ ружили. Иханов сразу же поднял руки, а его товарищ с ножом бросился на фаши­ стов. Одного заколол, но и сам пал смертью героя, сраженный пулей. Так Иханов оказался в общем концлагере Маутхаузен. Там он вел себя, как верный, но в чем-то провинившийся перед хозяином, пес: доносил, предавал, уби­ вал узников. , Его «усердие» было замечено эсэсовцами, и вскоре Иханова перевели в блок смерти в помощники к блоковому. ...Была уже глубокая ночь, когда в стоны и вздохи сотен спящих узников вмешались разговор и топот нескольких пар ног со двора. С шумом отворилась дверь. В комнату ворвались эсэсовцы. Они остановились у порога, пьяно разгова­ ривая и хохоча. И тут же раздался пистолетный выстрел. Узники проснулись, многие подня­ ли головы, а палачи расстреливали их на выбор. Но это было мгновение. Затем все спрятали головы. Люди примолкли, притаились. Барак словно вымер. Каза­ лось, гитлеровцы стреляют не в людей, а куда-то в стенку и в потолок поме­ щения. Фенота после первого же выстрела встрепенулся, попытался поднять голову. Но Бакланов навалился на него и прошептал: — Не шевелись... Кровавая расправа длилась не менее получаса. Наконец, они ушли. Бакланов поднял голову, долго смотрел в проем темного окна остекленевшими от ужаса глазами. Вот в проеме все отчетливее стали вырисовываться стекла. Сначала они поблекли, а потом начали медленно голубеть. Раздалась команда к подъему. Подняться самостоятельно на ноги Бакланов не смог. Поддерживаемый Фе- нотой, он благополучно выбрался из барака. — Ты что-то совсем сдал, — заметил Фенота. — Четыре ночи не сплю, — признался Бакланов. В голове у Бакланова раздавался звон, пистолетная пальба, перед глазами мельтешили какие-то серебристые нити, рассыпались бисером мелкие блестящие кружочки. Потом вдруг земля под ногами стала зыбкой, а каменная стена заша­ талась, поднялась одним концом вместе с вышкой кверху. Он почувствовал, что падает, но успел прислониться к стене барака, сел.