Сибирские огни, 1964, №5

зануда, какого черта ты сюда припожаловал, лежал бы сейчас со своей Анютой в тепле. Ну на кой мне подкрадываться по грязи, мокроте. Хо­ лодина — уф-ф! И злость такая в груди колет. Ах, стерва, думаю... Каждый огонек в ночи — особая судьба, заботы, интересы, горе и радость. И надежды. Соседка Степана Лобова — Марфа, тщательно завесила окно. Если внимательно приглядеться, можно увидеть над ее крышей чуть видимый дымок — Марфа наладила аппарат, занявший всю ее избу от переднего угла до двери. Самогон бежит в чашку веревочкой, Марфа помешива­ ет воду в корыте, подбрасывает под чугун дрова и зорко следит, чтобы не прорвало замазку. Она подставляет ложку под бегущую струйку, подносит к ней спичку — самогон горит синим огнем. Марфа довольно улыбается — хороший затор, много выйдет. Она прикидывает в уме вы­ ручку, видит себя в обновке, она давно мечтает о плюшке — бархатной шубке. А что, разве оиа не имеет права на такую шубку? Она думает об одноруком соседе и представляет, как он будет смотреть на нее, если она выйдет по воду в обновке. Она не знает, что Степан Лобов стоит у две- ..рей избы и подозрительно нюхает воздух и смотрит на ее крышу. «Опять гонит», — решает он и, пригнув голову, скрывается в своих сенях. Егорка спит. Степан подходит к нему, долго смотрит на худое и стро­ гое во сне лицо сына. Степан Лобов знает, что через минуту окажется у соседки, и она бу­ дет сверлить его ненавидящим взглядом. Она никак не может понять, каким образом он пронюхал и еще как он открыл дверь. Она даже не услышала, только охнула, когда увидела перед собой его лицо. — Вот, Марфуша, вот чем ты занимаешься по ночам, душенька. — Он приподнял тряпку на широкой и приземистой кадке с брагой, стояв­ шей у порога, нагнулся, шумно втянул носом, подмигнул хозяйке: — Хороша! На всю ночь хватит с гаком. — Хватит, — отозвалась она выжидающе, подлаживаясь под его слова. — Погулять хватит, соседушка... Она хихикнула в кулак. Лобов тоже ухмыльнулся: все-таки он был нестарым мужиком, и сейчас было ясно, что Марфа с ним заигрывает. Марфа облегченно вздохнула, она уже поняла, ничего страшного не слу­ чится. ■ — Проходи, Степан Иваныч,—пригласила она, показывая на стул.— Садись. — Можно и пройти, можно и сесть. Было бы к чему, Марфуша. — А вот это будет. Ты погоди немного, а то у меня уйдет. Воду надо сменить, вишь пар пошел, небось. — Ж арко у тебя, Марфуша. — Пиджак сбрось, весь прохудился. Раздевайся, давай посушу да поштопаю. Не жмись, не съем, небось. — Она стрельнула в него глаза­ ми: — Шибко ты совестливый, погляжу, Степан Иваныч. Он стащил промокший пиджачок, Марфа ловко повесила его ближе к огоньку, взглянула украдкой на причесывающегося Степана: он был крепок и жилист. Марфа знала законы. Если думал что-нибудь выкинуть, пришел бы не один, а с председателем сельсовета и с понятым. Успевая следить за аппаратом и за нежданным гостем, к которому цавно прониклась вдовьей симпатией, она поставила на стол бутылку первака, горевшего на пробе синим высоким огнем, достала из-под заг­ нетки кусок желтого сала, огурцы, плюхнула на стол каравай хлеба. — Хозяйничай, Степан Иваныч, мне некогда. Сделай милость, не злись, пропадает добро — кому это надо?