Сибирские огни, 1964, №5

Дмитрий Поляков жил по-прежнему в подвале с дедом Матвеем, м а ­ ло-помалу втягивался в работу. Никто его не торопил, никто ни о чем не напоминал, только ребятишки еще его сторонились. Не сразу проходил недуг, залегшие тяжелыми пластами в душе долгие годы неволи не ухо­ дили так просто. Случались еще тяжелые дни и ночи, и даже недели. Он забивался тогда от людей подальше. В нем еще цепко держался страх, он и себя, и все кругом словно открывал заново. Он мог подолгу, с не­ понятным удовольствием рассматривать кусок хлеба или старую подкову на дороге, цветы, лужу, обрывок проволоки — любая мелочь вызывала в нем пристальное детское любопытство. Он не замечал времени — его ^просто не хватало. «Лето, осень... Зима... Потом — весна?» Д аж е в словах он находил новый вкус. В любое время года, при любой погоде, он почти не сидел в землян­ ке. Летом спал в саду, в шалаше под старой яблоней. Земля под ногами, дымы из труб по утрам, перекрикивание женщин, разговоры мужиков, голос бригадира, шелест сухих листьев на яблоне — больше ничего ему не было нужно. Месяц, другой, третий. Все более грубеющие руки... Деда Матвея радовало жадное внимание племянника к тому, что де­ лали люди вокруг. А люди с утра до ночи, от детей до глубоких стари­ ков, работали. Дмитрий видел, как им тяжело. И не раз между ним и стариком завязывались споры. Дед Матвей думал о хорошей избе для племянника, думал о жене Дмитрию, а там и о внуках. О работе для не­ го он тревожился всего меньше, работы хватало, племянник грамотен, как-никак десять классов — мог стать и бригадиром, и учетчиком, и сек­ ретарем, даж е когда-нибудь председателем колхоза или сельсовета. Дед Матвей присматривался к знакомым девкам, они родились и выросли на его глазах. Старик присматривался к ним строго, словно для себя вы­ бирал. Всю жизнь дед Матвей прожил в селе, и Дмитрию казалось иногда, что породила старика сама земля. Постепенно Поляков привязался к сво­ ему старому дядьке, и к однорукому Степану Лобову, и его сынишке Егорке, к Марфе, хотя с ней у него так и остались странные, натянутые отношения. И все-таки жизнь в деревне начинала тяготить, ему все ч а ­ ще хотелось чего-то другого, чего — он и сам не знал. Дмитрий избегал разговоров о Борисовой, хотя дед Матвей иногда вспоминал о ней. Она приезжала в Зеленую Поляну еще один раз, дед Матвей не знал, о чем они говорили с племянником. Изредка от нее при­ ходили письма, конверты с рублевой маркой — «авиа». Дмитрий читал их наедине. Однажды на осторожный вопрос старика ответил скорого­ воркой, и дед Матвей понял лишь, что она в Москве, где-то учится и что потом ее переведут, вероятно, в обком партии. — Из молодых, да ранняя... так, что ли? —• Ей через два месяца двадцать семь сравняется. — Через два месяца, говоришь? — Двадцать первого октября. Годы тут ни при чем — у нее жизнь •большая. З а войну четыре медали и орден. Старик удержался от дальнейших расспросов, поворошил огонек под кипящим котелком. Осеннее, прохладное утро уже разгоралось, ласточки грудились в большие подвижные стаи, гроздьями висли на проводах. — Пора за работу... Глаза у Дмитрия глубокие, темные, старику хотелось узнать, о чем думает сейчас племянник, тот покашливал чаще, чем нужно, пробовал варево.