Сибирские огни, 1964, №5

— Что с тобой, Юленька? Господи, ты не заболела ли? Да ска­ жи, что? — Мама, — опять услышала Зоя Константиновна голос дочери, и у нее начали медленно деревенеть больные ноги. — Это он, он, он! — Кто? — со страхом спросила мать. — Дима Поляков. Ты понимаешь? Поляков, тот самый Дима По­ ляков. Зоя Константиновна никак не могла нащупать ногами теплые туфли. — Просто невозможно, — сказала Юля. — С ума сойти! Невозмож­ но, чтобы он нашелся... таким. Я не хочу этого, не могу. Зоя Константиновна справилась с туфлями и встала. Она уложила дочь в свою постель насильно. — Укрой меня, холодно. — Сейчас чаю согрею, доченька. — Не хочу. Это пройдет сейчас. — Конечно, пройдет. Обязательно пройдет. Поплачь, дочка. Никто не видит, а я не в счет. Поплачь, не держи в себе. — Не могу, — донеслось до нее. — Не могу. — Ну, хорошо, хорошо, не надо. Постарайся уснуть. Закрой глаза и считай до тысячи. Или вспоминай. Помнишь стихи? Жуковского или Тют­ чева. Помнишь Тютчева? — Почему Тютчева? Совсем не помню. — Вечная твоя занятость. Очень глубокий поэт. Нельзя столько р а ­ ботать. И дома по ночам сидишь, книги, книги. Весь месяц чтобы не притрагивалась, не разрешаю. А сейчас спи, дочка. Все обойдется. Спи, родная, спи. Зоя Константиновна готова была сказать: «Баю-бай». Она сделала бы все, но что она могла? — Ложись, мама, я пойду к себе... — Иди, иди, доченька, — Зоя Константиновна прикоснулась к ее шеке губами. — У тебя температура... — Нет, нет, спокойной ночи, мама. Юля тронула мать за руку, прошла в свою комнату, плотно прикры­ ла дверь и сразу легла на кровать навзничь. Слез по-прежнему не было, только веки вздрагивали! «Что такое со мной?» — подумала она, с мучительным желанием вы­ плакаться, закидывая руки за голову. «Наверное... Хватит, хватит». В раскрытое окно душно пахнуло не успевшим и за полночь посве­ жеть воздухом города. «Когда мы последний раз виделись?» «Чертик, чертик, поиграй, да опять...» «Да, да , осенью сорок второго... Я передала ему схему немецких ук­ реплений по Острице... И облава...» «А еще раньше?» «С начала войны, раньше не виделись. Знала, что его перебросили через фронт в Осторецк, а видеть так и не пришлось». «А еще раньше?» «В тридцать девятом, в декабре, точно. Он приехал на полмесяца на побывку. И мы тогда страшно, в первый раз за всю жизнь, поссорились. Показалось, что он вел себя слишком нахально. А почему, спрашивается, нахально? Ведь он просто переставал быть мальчиком. А сама она..,. Да, она говорила, что ей нужно окончить институт... Какой глупой можно быть в девятнадцать лет... Институт... Так и не кончила, не хватило од­ ного года...»