Сибирские огни, 1964, №5

своей старухи — все в этом мире умирают, и даже Митькину смерть где-то за тридевять земель он мог перенести, только не это. «Чтоб тебе околеть!» — ругал он неизвестно кого и драл толстыми ногтями зудев­ шую спину. «Зря цвела, сердешная, — взглянув на яблоню, подумал старик. — Пропадет завязь! Надо завтра ведер пятнадцать под нее вылить, хоть немного плода уберечь». И он сидел у землянки, чутко ловя скупые ночные звуки, выкури­ вая цигарку за цигаркой, растирая окурки в сухой земле. Из открытой землянки послышался шорох, дед Матвей встал. Думали и говорили о Дмитрии в эту летнюю душную ночь и в дру­ гом месте, далеко за селом ребятишки у костра в ночном, у самой опуш­ ки старого и молчаливого леса. Они были разных возрастов, от восьми до четырнадцати лет, и предводительствовал колхозный конюх — Пет­ рович, паренек пятнадцати с небольшим лет, подвижный, на редкость работящий. Среди них и Егорка, сын Степана Лобова, он сидел у само­ го костра: прикрывая лицо грязной ладошкой, когда огонь вспыхивал неожиданно ярко. Он слушал, о чем говорят старшие по возрасту, и от­ гонял от себя комаров. Он впервые выпросился у отца в ночное, и ему все в диковинку. И Петрович, державший себя заправским мужиком, и костер, и темный лес за спиной, и темное звездное небо, и лошадиная морда, время от времени высовывающаяся в светлый круг от костра. Когда его что-нибудь очень сильно поражало , он, округляя глаза, спра­ шивал у Петровича: — Что это? А там гукнуло как!.. А это что, Петрович? Как и все в селе, большие и малые, он звал конюха «Петровичем», и**гот солидно, нехотя отвечал: — Птица такая , Егорка. Болотная. Петрович выделял Егорку из прочей мелкоты, хотя явно не пока­ зывал. Он здесь старший, хозяин, время от времени встав, деловито уходил в темноту, его ломкий голос слышался в разных концах луга. Петрович возвращался , разговор начинался опять.. Все захватили из дому сырых картофелин, теперь деловито пекли их в угольях и ели... Еще рано, и спать никому не хотелось. Егорка прилег на локоть, не отрывая глаз от огня, сказал: — А этот, у деда Матвея,— страшный. — Из плена пришел, больной он,— откликнулся Петрович, стара­ тельно сдирая с печеной картошки горелую кожуру и аккуратно скла­ дывая ее горкой на листе лопуха.— Фашисты, они такие, замучили человека. — А как они его замучили? — Будто ты не знаешь. Били, ну в тюрьме держали. Плетками хле­ стали. Теперь пропал человек. — Батя говорил, можно выходить. — Гляди, так и выходишь. Привстав, Егорка обвел всех взглядом. — Батя пообещал, учить меня будет. Обязательно, сказал , учить буду. Только ты, говорит, хорошо учись. Вот подымем, говорит, колхоз, станем на ноги, пока вы, сопляки, учиться будете. А потом нас будете ругать. Один из мальчиков по другую сторону костра засмеялся. — Ты, Егорка, председателем будешь, как батька. — Не,— помотал головой Егорка.— Я доктором хочу. Этого выле­ чу. Мне деда Матвея жалко. Думаешь, не смогу?