Сибирские огни, 1964, №5

ощущаем 6 многократно повторяющем­ ся образе ревущего Иртыша («Ревела буря, дождь шумел...» — у Рылеева, «Иртыш ревет, не стало сил грести» — в «Сказе»), в повторении одного и того же слова в аналогичном контексте. Но особенное значение преобретают в поэме Г. Вяткина строки, которые он по­ ставил в качестве второго эпиграфа к поэме: Тяжелый п анцирь — дар царя Стал гибели его виною. Этим словам Рылеева автор «Сказа» придал значение несколько расшири­ тельное по сравнению с думой. Образ тя­ желого панциря — царского подарка — стал в «Сказе» символом враждебных народу сил, которые давят его и обрека­ ют на гибель. Железный панцирь глыбой лег на плечи,— Тяжелый д а р тяж ело го царя ... Рылеевский эпитет «тяжелый» здесь переносится и на царя; из логического определения, говорившего о весе панци­ ря, он в новом контексте превращается в глубоко эмоциональное определение, выражающее авторское отношение и к царскому подарку и к самому дарителю. К образу панциря поэт возвращается и в заключительной главке поэмы: Огромный и страшный , весь в тине густой, Л еж ал он под пеною белой, И царский п од арок могильной плитой Д авил богатырское тело. При помощи перифраза поэт добива­ ется усиления обвиняющего мотива поэмы. Исследователи исторической темы в советской литературе неизменно отмеча­ ют, что развитие исторических жанров, отразившее интерес народа — творца по­ бедоносной революции — к своему прош­ лому, сопровождалось, однако, на пер­ вых порах упрощенным взглядом на ми­ нувшее, вульгарно социологическим схе­ матизмом и аллегоризмом. Тем обиднее, что авторы исследований не замечают такой подлинно художественной вещи, как «Сказ» Вяткина. Поэма сразу же после опубликования вызвала большой интерес в литератур­ ных кругах Омска. На страницах газеты «Рабочий путь» была развернута ожив­ ленная дискуссия о «Сказе», целые по­ лосы газеты отводились обсуждению но­ вого произведения Г. Вяткина. В дискус­ сию включился и сам автор, отвечавший своим критикам. Однако уровень дис­ куссии был невысоким. Ее участники большей частью отвлекались от сюжета и образов поэмы, полемизируя между собой по вопросам историческим, под­ час, кажется, забывая о самом предмете спора. Исключение составляет участие в спо­ ре П. Драверта — крупного ученого и талантливого поэта. П. Драверт подвер­ гает поэму скрупулезному текстологиче­ скому анализу, обнаруживая в ней ошиб­ ки исторического, этнографического, географического и стилистического ха­ рактера. Некоторые частные замечания критика безусловно справедливы. В це­ лом же он отнесся к поэме тенденциоз­ но. Он был убежден, что историческая поэма — жанр не вяткинский, что ему противопоказан эпос, тем более исто­ рический. Сомнительны и историче­ ские позиции критика. Изображение ка­ зачьей вольницы, как выразительницы чаяний социальных низов, осуждается Дравертом: «Нас удивляет эта идеали­ зация разбойников»1. Иной отклик встретила поэма у на­ родного читателя. В 20-х годах А. Топо­ ров записал отзывы о поэме Г. Вяткина членов сельскохозяйственной коммуны «Майское утро». Она была единодушно оценена взыскательными «самодеятель­ ными» критиками, как талантливое и значительное произведение2. «Сказ о Ермаковой походе» — пишет А. Топо­ ров — я читал коммунарам три раза подряд, и они готовы были слушать его еще тридцать раз! Гробовая тишина, расширенные от внимания глаза слуша­ телей... Тяжелый вздох, как обвал, встряхнул тишину школы, когда я читал картину гибели Ермака». Что же гово­ рили коммунары о вяткинском «Сказе»? Крестьянин В. П. Титов заметил: «Я эту штуку все время читал бы, без оста­ нову... До старости лет не вытряхнется она у меня из головы». М. М. Носова восхищается красотой слога в поэме: «Мне кажется, все тут — благодать. Ловишь слова, боишься пропустить их. Мужицкий сказ: как бухнет, сразу все поймешь. Недоумного ничего нет, а все сочинитель заметил, как надо». А. С. Титова покорила эмоциональная зарази­ тельность художественного слова в «Сказе». «Писатель брал простые слова, натуристые, невыдуманные —• и жалоб­ но у него получается. Стих берет за внутренность. Воображаешь перед собой все описанное, как в пене Ермак да в тине лежал». Отношение народной критики к «Ска­ зу» совпало с мнением крупнейшего ли­ тературного авторитета — А. М. Горь­ кого. Автор послал Горькому экземпляр своего «Сказа» с просьбой дать отзыв, но оказалось, что Алексей Максимович уже прочитал поэму, и мнение его было категоричным: «Ваш «Сказ о Ермаке...» 1 П. Д р а в е р т . О поэме Г. Вяткина «Сказ о Ермаковом походе». О тдельный оттиск статьи. Омск, 1927, стр. 2. 2 Запись обсуждения «С ка за о Ермаковом по­ ходе» опубликована в ж у р н а л е «Сибирские огни», 1927, № 6.