Сибирские огни, 1964, №5

— Всем на мерники! — как можно спокойнее распорядился мастер. Воору­ жившись длинными палками с укрепленными на концах досочками, бросились лю­ ди к огромным ямам, в каждой — 150—200 кубометров раствора. Стрелка ареометра колебалась на делениях 0,8, 0,7. Сжимаемый колоссаль­ ным давлением искал выход газ. Он прорывался, и раствор в мерниках пузы­ рился. Карамов зачерпнул раствор — по ладони расползалась коричневатая нефть... — Работай, парни! — крикнул Карамов и снова схватился за палку. — Ве­ селее, парни! Но это было, пожалуй, лишним. С остервенением, с натугой все двадцать шесть и мастер взбалтывали раствор, ускоряя отделение газа, утяжеляя раствор, который гонят в скважину насосы. Стрелка ареометра упала книзу — 0,6... А если еще? Тогда может освободиться могучая сила газа и нефти, рванет откры­ тым фонтаном, искарежит вышку, загубит труд людей, а нефть — очень легкая, песчинкой высечет искру — полыхнет пожарище... А вокруг тайга, и поселок — рядом. Гудят дизели... Сопят насосы... Лица у людей раскраснелись от напряжения, ноют мышцы... Час, полтора часа прошло... — Николай Борисович, стрелка двинулась! — радостно сообщила девушка, наблюдающая за ареометром. — Уже единица. — Веселей, парни!— переводя дух, командует Карамов.— Утяжеляется...— И снова колотит, взбивает раствор, влево палкой, вправо, вверх, вниз!.. Но все .меньше и меньше вспучивают раствор газовые пузырьки... — 1,10! — подбегает техник. — Хорошо! — 1,15... — Порядок! Два часа пролетело. Промокли у людей рубахи. Прилипли к телу. На шеях, на лицах пятнами опившееся кровью комарье. — 1,22 — подбегает техник. — Удельный вес — 1,22!.. Жжет ладони, вываливаются из рук палки. — Теперь порядок! — облегченно вздыхает мастер и осматривается. Будто только-только ярко светило солнце, и небо было голубым и чистеньким, а теперь, 'Странно, — косые синие тени деревьев на поляне, и только вершина самой высо­ кой сосны будто в позолоте... Вечер!.. Больше суток, ни на час не отлучаясь, провели люди бригады на буровой, все двадцать шесть часов, не смыкая глаз, пока задавили назревавший выброс газа и нефти. — Коллективизмом взяли, — поясняет Николай Борисович, когда я напоми­ наю об этом. — Спайкой! За одно дело боремся, за нефть! Кто ж тут в стороне стоять будет? — К тебе, Николай, — говорит жена Карамова, живая, круглолицая женщи­ на со смешинкой в глазах, и, посторонившись в дверях, пропускает высокого пар­ ня. Всматриваюсь, вроде знакомый... — С чем пожаловал, парень? — подымается из-за стола Карамов. — Вы­ кладывай... — Один на один... — Это можно, — улыбается мастер и выходит с парнем в коридор. Через минуту возвращается. — Володя Быстров? — спрашиваю я. — Да, Володька... Я сейчас вернусь. Оставшись один, я перебираю в памяти все, что знаю о Мелик-Карамове. В Нефтеюганске он живет чуть больше года. И приехал сюда по совету Юрия Геор­ гиевича Эрвье. Они встретились в Сургуте. Разговорились. Увлек начальник уп­ равления рассказом о больших перспективах Нефтеюганска. Но не скрывал и трудностей. Они были. Буровую бригаду преследовали неудачи. Скважина бури­ лась третьим стволом. Заработки низкие. Люди разуверились в своих силах. Слу­ чались пьянки, невыходы на работу. — Берись за бригаду, Николай Борисович, — наводи порядки, а дело в Нефтеюганске — живое, с будущим! — так закончил разговор начальник уп­ равления. Оставив чемодан в конторе, Мелик-Карамов явился на буровую. Встретили его холодно. Расселись рабочие, приготовились слушать... — Давай, мастер, толкни речу, — засмеялся Володя Быстров. — Расскажи, как будем бурить четвертым стволом и что из того будем иметь. — Я речей не люблю, — спокойно ответил Карамов, — я люблю работать... Для знакомства скажу: сам из Грозного... Отец — буровик. Первую скважину в Тюмени он бурил... Был я, парни, кузнецом после ремесленного... Только не пора­ боталось... Видно, кровь родительская к нефти потянула... Стал я буррабочим. И вот четырнадцать лет — в буровых партиях...