Сибирские огни, 1964, №5

Нашлись среди военнопленных предатели. Они выдали фашистам доктора Максимова и его товарища. Из концлагеря гитлеровцы перевели их в тюрьму. А потом бросили в блок смерти. Они находились здесь уже более двух месяцев. И вот доктор Максимов снова должен сделать операцию. Нет здесь ни опе­ рационного стола, ни обезболивающих средств и ничего другого, необходимого для операции. Ее надо провести с помощью сплющенного и заточенного о камень гвоздя, рану зашить кем-то сделанной из проволоки иголкой и ниткой, вытащен­ ной из дерюжных арестантских штанов. У капитана острый аппендицит. — Сдвиньтесь поплотнее, товарищи, — попросил Максимов сидящих вокруг узников. — Вот так, чтобы с вышки не заметили... Операция началась, и теперь пусть идет блокфюрер или комендант Маутхау­ зена, Максимов не бросит оперировать, если даже это будет стоить ему жизни. Сидя спиной к Максимову, Бакланов думал: «Зачем делать операцию чело­ веку, который не сегодня-завтра должен погибнуть? Но доктор оперирует, значит, он думает о жизни. И если бы эти люди—Максимов и кавалерийский капитан не думали о жизни, о свободе, они вряд ли пошли бы на это рискованное предприя­ тие. Значит, есть какая-то надежда, значит, надо крепиться, не падать духом». На углу барака, метрах в тридцати от места операции, появился Юрий Тка­ ченко и еле заметно подал знак — поднял руку на уровень плеча. Максимов, хоть и был занят своим делом, заметил предупреждение. — Все в порядке, — сообщил он. — Можете расходиться, товарищи. С помощью доктора встал и оперированный. Лицо капитана было белым. Волоча одну ногу, он как-то странно прислонился спиной к стене барака. Оттуда, где только что стоял Юрий Ткаченко, переваливаясь с боку на бок, медленно шел блоковой. Как тени, скользили за ним угрюмые голландцы. Ссуту­ лившись, наклонив голову, палач изредка кидал звериный взор по сторонам, точ­ но высматривал добычу. Максимов, зажав в руке гвоздь, стоял рядом с това­ рищем. 35 Медленно проходило лето 1944 года. Построения четыре-пять раз в день, избиения и трупы, трупы, трупы... Тают сотни. Бакланов со своими товарищами через каждые два-три дня переходит все ближе к голове колонны. Новички прибывают не часто. Осень... Бежать сейчас из лагерей несподруч­ но: пленники полураздеты, босы, а на улице по утрам уже поблескивают замо­ розки. С фронта, должно быть, нет пополнения для гитлеровских фабрик смерти. Значит, Советская Армия наступает. Осенний ветер гонит над бараком черные космы дыма из крематория. Двор часто наполняется смрадом, удушливым запахом паленого мяса. Моросит дождь. Холодно. Заходить в барак запрещено. Туда открывается дверь только с наступ­ лением сумерек. Посиневшие, многие босые, узники не находят себе места. Взад- вперед мечутся по узкому двору, куда теперь не проникает даже солнце, где нет спасения от пронизывающего ветра, бросающего колючие иглы холодного дождя в полуголых людей. Заскрежетал запор входной двери. Блоковой, постоянно следящий за прихо­ дом своих хозяев, подает команду строиться. Вчера Бакланов и его товарищи были в шестой сотне, а сегодня уже в пя­ той. Тают сотни... Привели новеньких. Их трое. Слышно, как обрушиваются на «новичков» уда­ ры кулаков палачей. Повернуть голову и посмотреть нельзя. Но каждый знает, что в этих кулаках зажаты свинцовые кастеты. Зловещие крики: «Комм! Комм!» И снова удары. Сегодня фашисты что-то задерживаются, хотя, судя по всему, трое новень­ ких лежат на мостовой без движения.