Сибирские огни, 1964, №4

показалась мне какой-то праздничной не только потому, что она была нарядной. Она как-то помолодела и все время улыбалась. У нее был Журов. И они вместе собирались идти на именины к к а ­ кому-то новому врачу, приятелю Журова. Стали звать меня с собой. Но я соврала, что у меня куплены билеты в кино. Пошла в библиотеку. З а ­ бралась с книгой на диван. Когда, по моим подсчетам, гости должны были уйти, я отправилась «домой». Не зажигая света, разделась, — я теперь всегда раздеваюсь в тем ­ ноте, — «морж» любит подглядывать, — и легла. Спать с открытым ок­ ном меня приучила Анна Георгиевна. Навьючиваю на себя все теплое, а окно оставляю открытым. Хозяева не во зраж аю т . Они из этого и звлек­ ли для себя выгоду: «Ей сколько ни топи, все равно выстудит». И топят р а з в неделю. Очень я почему-то себя одинокой весь этот день чувствовала. В о з ­ можно, потому, что я уже привыкла ощущать, что рядом друг. Д а и то обстоятельство, что у Анны Георгиевны своя жизнь, хотя и очень эгои­ стично так думать, — заставило острее почувствовать одиночество. Я леж ала с закрытыми глазами и видела, понимаешь, Томка, видела ду­ рацкое хозяйское «панно» над моей кроватью. Какой-то нелепый тол­ стомордый мальчишка и аист над ним. Похоже, что аист стоит на голове мальчишки. А еще я «видела» с закрытыми глазами в углу, на этажерке, гипсовую собаку, покрашенную «золотой» краской. Чужие вещи, чужие запахи , и сама я чужая... Мне было так тошно, что я даже реветь не могла. Уснуть мне не удалось. Хозяева скандалили. Скандал после «гулян­ ки» для них заключительный аккорд. Морж орал : «Н а кой... ты мне сд а ­ лась. З а меня любая пойдет. Молоденькая. У меня в Ялте своя площадь есть (свою «площадь» он сдает ). Заберу квартирантку и буду с ней жить». В мадам Козлик взыграло ретивое. Она кричала, что в тихом омуте всегда черти водятся, что она сразу меня «раскусила», и что она меня, «заразную » (да, Томка, она так и кричала — заразную ) из ж ал о ­ сти пустила на квартиру, а я так «низко» отблагодарила ее. «Д а я всю ее прическу до последнего волосочка вырву!» — визжала мадам Козлик. Не помню, как я оделась, но мадам Козлик воинственно прегради­ ла мне путь, став в дверях. Поистине от трагического до смешного — один шаг. Я ретировалась через окно. Вслед мне неслись угрозы — «о т ­ крыть кое-кому глаза» и «таких с нашего города высылают, куда по­ дальше». Был час ночи. Куда идти? Ноги сами меня привели к А. Г. У крыльца стояли двое; я услыш а­ ла голос Журова и повернула обратно. Куда идти? Всегда добра ко мне сестра Мария Николаевна, но она живет далеко, высоко подниматься, да и не найти мне ночью ее дома. Пойти в библиотеку? Закрыт корпус. Не будешь же вступать в объяснения с санитаркой. Да и что говорить? Я стояла одна на темной улице. Приближался кто-то высокий, в плаще- накидке. И я вдруг позорно перетрусила, прижалась к стене. Это был милиционер. Город-то пограничный. Слава богу, меня он не заметил. Обо всем этом я пишу тебе, Томка, не для того, чтобы разжалобить тебя, а чтобы объяснить, как я попала к Косте. Решила — попрошу его проводить меня к Марии Николаевне. С лава богу, у него был в окне свет, иначе я бы не осмелилась постучать в дверь. Кажется, он не пове­ рил своим глазам, увидев меня. Я сначала ничего толком не могла сказать . Трясло меня, как при сильном ознобе, но все-таки не от холода, хоть выскочила я от хозяев в летних туфлях и промочила ноги.