Сибирские огни, 1964, №4

что вся общественность буквально возмущена. Нет слов. Когда ваш муж, простите, бывший муж, уезж ал в Ленинград... Вы понимаете! Мне все известно из первоисточников... — Я прошу вас... Я не хочу на эту тему, — сказала Ася. — Я понимаю вас, — скрипела М анеф а ,— но вы, конечно, в курсе, что ваш муж увлекся балериной. Об этом говорили, когда вы еще в больнице лежали. Костя взглянул на Асю. Прижав руки к груди, Ася смотрела на Ма- нефу отчаянными глазами. Румянец на щеках погас. Теперь все лицо сливалось с простыней. — Слушайте, вы, — Костя поднялся и, глядя с ненавистью на ры­ бий профиль, тихо и раздельно сказал : — А ну, мотайте отсюда к черто­ вой матери! — Что? — Манефа вскочила. — Ася Владимировна, оградите меня от этого хулигана! — взвизгнула она. — Уходите, — тихо проговорила Ася. — А-а-а, теперь я понимаю, почему вас бросил муж... — выкрикну­ ла истерично Манефа. Костя взял ее за плечо и повел к двери. — Если бы вы были мужчиной, я набил бы вам морду, — сказал он, выставляя ее из палаты. Закрыв за ней дверь и повернув ключ, он бро­ сился к Асе. — Асёнка, Асёнка, не плачь. Плюнь ты на эту стерву. — Костя, я что-то хочу тебе сказать. Наклонись. Нет. Ниже, ниже... Он нагнулся и почувствовал легкое прикосновение губ к своей ще­ ке. У него защекотало в горле.. — А теперь иди... — Это чтоб тебя одну оставить? Черта с два! Никуда я не пойду. Мы еще с тобой выпьем. Ладно? Он откупорил бутылку, налил ей золотистого вина в стакан. У нее очень дрожали руки. Тогда он взял ее руку в свою, а другой бережно приподнял ей голову. И вдруг вспомнил, что говорили ему друзья. А они говорили: «Влюбишься, Костя, — ставь крест!» ЧасгпЬ шрешЬя Глава двадцать вторая 20 февраля. Томка, дорогая моя Томка, не писала тебе тысячу лет. Не сердись на меня. Помню я о тебе. И люблю я тебя по-старому. Нет, даже боль­ ше. И никогда не забуду, как ты, узнав о моей болезни, примчалась в Энск за тридевять земель всего на одни сутки, навестить меня в боль­ нице. Такие вещи не забываются. Сегодня, когда Анна Георгиевна показала мне твое письмо, мне ста­ ло ужасно стыдно, — ты разыскиваешь меня, тревожишься, а я молчу, как истукан. Прости меня, моя дорогая, моя милая подружка! Ну, а об Анне Георгиевне ты уже знаешь. Я говорила тебе о ней во время свидания в сибирской больнице, и писала тебе, как она приняла меня. Анна Георгиевна выходила меня, вырвала у смерти. У меня был спонтан. Неохота мне пережевывать свои болячки. Поэтому не буду опи­ сывать, что со мной было. Ты уж поверь на слово: было плохо. Так пло­