Сибирские огни, 1964, №4

вильный старик». Старик?! Значит, не он! А вдруг?!. Узнав адрес, Анна выпросила недельный отпуск и выехала из Энска. Не поверила, когда санитарка сказала: — Есть такой. Обождите, сейчас позову. Она стояла в грязных ботинках, мокром от дождя пальто и сбившей­ ся на голове косынке. Мельком взглянула в зеркало и увидела — чужое бледное лицо с прикушенными губами. К ней вышел высокий грузный мужчина на костылях, взъерошенный, седой, с небритым лицом. — Вы ? ! — хрипло проговорил он, останавливаясь и глядя на нее с изумлением и радостью. — Боже мой, какими судьбами?! — Вот так, узнала, что вы здесь, и приехала, — сказала она, глотая слезы и улыбаясь. — Приехала... — повторил он, но в голосе его — уже не радость, а смятение. — А я — видишь, — он кивнул на костыли... — Моя песенка спета. А как живешь? Расскажи. Сядем. Стуча костылями, он сел на диван, она опустилась рядом. Он нервно потирал белой рукой заросший подбородок. — Работаю. — Замужем? — Нет. Он неловко усмехнулся. — Что так? — Вы же знаете, — опустив голову, еле слышно проговорила она. — Анночка?! Она подняла голову и, глядя ему в глаза, сказала : — Д а ! Он взял ее руки в свои и прижал их к колючим щекам. Больно рез­ нувшим ее наигранно-веселым тоном сказал: — Что же ты не спрашиваешь меня, как я живу? Вот, ногу потерял. Да еще в легком осколок. — Все это поправимо. — То есть как? - Сделать протез. А осколок удалить. — У тебя все легко получается. — Я врач. Он долго молчал, покусывая потухшую папиросу. Потом глухо сказал : — Жена бросила. Я ее не виню, кому нужно... — Он оборвал себя.— Ты где остановилась? — Нигде. Я прямо сюда. — Когда ты уезжаешь? — Мы вместе поедем. — Анночка, сколько тебе лет? — Двадцать шесть. — А мне сорок. — Подумаешь! Над старым лучше куражиться! — Анночка, ты представляешь, какую на себя обузу берешь?! Ты мо­ лода, ты еще полюбишь... — Не смейте так говорить! Я четыре года искала... А вы... Я же люб­ лю вас, — с отчаянием произнесла она. Он молчал долго. Выкурил три папиросы. Когда от третьей прикурил четвертую, Анна отобрала ее и потушила. — Смотри, Анка, кинешь — убью! — Обязательно! — улыбаясь, сказала она.