Сибирские огни, 1964, №4

— Евс-е-е-й-й Се-ме-но-ви-и-ич! — заорал он что было мочи и поперхнулся от хрипа. , — Е-ссе-ей-й о-овви-ич! — вынеслось из-за поворота эхо. Уже не снежную пыльцу взвихривал ветер над гладью Балыка, а кружил колкие снежинки. Все гуще становились тени у крутоватого берега. Наконец и они исчезли. — Заблудиться мог, — сливеющими губами прошептал Огрызков. При мыс­ ли о том, что он и машину утопил, и человека потерял, ему стало страшно. Юра схватил ломик. — Пойдем искать, — крикнул он рабочим. Они разошлись в разные стороны. Огрызков шел, присматриваясь к земле, не появятся ли следы, всматривался в черноту кустов, четко выделявшихся на заснеженных прогалинах, и чувствовал, как сердце теплится нежностью к Нару- мову. Он уже ругал себя за то, что грубо отвечал ему в Карьегане, что всю доро­ гу не проронил ни слова, хотя, может быть, Нарумову хотелось разговором отве­ сти душу... Шумел ветер в вершинах деревьев. Сыпал снег... Они вернулись к берегу, к притухающему костру, когда в вышине зажига­ лись одинокие звездочки. Они мерцали и гасли за облаками. Ночью будто бы потеплело. Уже не сыпался, а валил густой снег. В свете костра снежинки были похожи на бабочек-капустниц. Они метались в красных отсветах костра и таяли в темени. Огрызков и двое рабочих коротали ночь у костра, поворачиваясь к огню то спинами, то лицами. Время от времени кто-нибудь из них поднимался и кричал в ночь: — Евсе-ей Семе-но-вии-ич! И все напряженно вслушивались. Тайга молчала. Она глухо шумела, бормо­ тала о чем-то, тяжело вздыхала и поскрипывала. А Нарумов спал в это время, прижавшись спиной к горячей печи. Он, конеч­ но, устал. Пятнадцать километров от Балыка до поселка тайгой — не шутка. Но плотный ужин, полстакана спирта согрели его и ублажили. Утром завхоз встал свежим и бодрым. Оделся, вышел на улицу. Крыши до­ мов — в снежных шапках. Ветра нет. Потрескивает морозец, щиплет щеки. К ве­ черу из тайги пришел Геннадий Григорьевич Шаталов — инженер-оператор партии. — Когда же пришлют вездеход? — спросил он Нарумова. — Не беспокойтесь, Геннадий Григорьевич, — улыбнулся Нарумов. — Вез­ деход должен прийти. Миновала вторая ночь. Вездехода не было. Весь день Нарумов просидел в доме. «А если они пропадут, — невесело размышлял он. —■ Чего доброго меня заставят отвечать! Но это же глупо — рисковать ради машины! — пытался успоко­ ить и оправдать себя. — Все ведь поймут: человек дороже машины. И не выта­ щить вездеход... Каждый должен спасаться...» Поздно вечером Нарумов вышел за околицу поселка. Долго стоял, вслушива­ ясь, — не донесется ли рокот двигателя, не мелькнет ли желтоватый свет фар? Было тихо-тихо! И — ни зги не видать! Он вернулся в дом. Стал ждать утра. Нервничая, тщательно обдумывал все, что может сказать Шаталову, когда инже­ нер придет на рацию. Скажет так, надо же быть откровенным... Скажет, что на­ стаивал бросить машину, но Огрызков отказался. Рабочие не захотели оставлять одного Юрку... Так он скажет... Никакой вины его нет. Каждый отвечает за свои поступки... А на берегу Балыка горел костер. Свет от'него выхватывал из темени чер­ ные скрюченные ветви кустов, они вытягивались на снегу длинными бегающими тенями. Метались, когда ветер раздувал костер, застывали, когда шумел он в вершинах деревьев. У огня сидели трое. Огрызков опустил голову на грудь. Дре­ мал, а может, впадал в забытье, но спохватывался, учуяв, как от выстреленной костром искры тлеет ватник. Забивал ладонью дымящуюся дырку и снова опу­ скал голову. Потом подымался и, запалив факел — паклю на куске проволоки, лез к вездеходу. — Брось, Юрка! — хрипел один из рабочих. — Не завести машину, замерт- вел мотор... — Подогревай! — бросал Огрызков. — Заведем. Вот ведь вытащили вез­ деход, значит, поедем... Утром Нарумов пришел на рацию. Шаталов уже был здесь. Хотел было зав­ хоз выложить инженеру все, что он до мельчайшего продумал, но слова словно вылетели из. головы. Он потоптался и начал: — В жизни, Геннадий Григорьевич, всякое бывает... Все — от судьбы... Од­ ному везет, другому — не везет!.. Один спасается, другой — может и погибнуть... Шаталов посмотрел на завхоза и ничего не понял. — Где же вездеход? — спросил. — Вышел он из Карьегана? — Я же и хочу объяснить, —• каким-то изменившимся голосом подхватил