Сибирские огни, 1964, №4

— Эх, ты, таракан-тараканшце! — смеясь, Гриша Мажарцев хлопает Колод кина по плечу. Скутин уже примеряется к кроватям. — Какую берете? — спрашивает он меня. — Все равно... — Ладно. Моя — у окна. И начинает действовать. Над кроватью вколачивает гвоздь, вешает гитару, отходит в сторону, примеряется — ровно ли получилось — и, удовлетворившись, распоряжается: — Ты, — говорит он Колодкину, — смахивай со стола свое питание. Нару­ би метелок... Понял? — спрашивает, заметив, что Федор щурит глаза и не торо пится. — Добре, — наконец соглашается Колодкин, — я тоже чистоту люблю...— и уходит на улицу. — Гриша, пошли со мной! А Виктор, давай тут, разбирайся... — Видали мы таких, — бурчит Колодкин, возвращаясь в комнату с пучком свеженарезанных веток. — Он что, начальник? Сулимов молча берется за веник. Федор присаживается на край скамьи у стола и предлагает: — Трахнем по маленькой? — Трахай, — говорит Сулимов, — да быстренько! — Ваше здоровье! — басит Колодкин, приникая полными влажными губа­ ми к стакану. Затем, стряхнув с огурца пепел, закусывает. Скутин приносит тощие матрацы, маленькие подушки, твердые, как пересох шие лепешки, пахнущие сухой травой, одеяла, колючие и жесткие, связку про­ стыней, пахнущих керосином, мылом и сыростью. Вслед за Скутиным в комнату входит девушка в безрукавке. — Ого! — спохватывается Сулимов. — Поможет в уборке, — объясняет Скутин, — насилу уговорил Ольгу, — подмигивает он Колодкину. — Грубая мужская сила в твоем распоряжении. Командуй! Федор вмиг преображается. Он сноровисто подхватывает бутылку и стакан, прячет за спину, боком проскальзывает на кухню. Мы чистим кровати, подметаем пол, трем стол так, что еще немного, и он превратился бы в лакированный. Оживленный Сулимов готов исполнить любое распоряжение девушки. — Тряпку раздобудь! — и Сулимова словно ветром выдувает из комнаты. — Пару ведер' воды, — бросает Ольга. И Сулимов, будто опасаясь, что кто-либо опередит его, хватает ведро, мчится к реке. — А теперь, все из комнаты! — командует Ольга и ловко закатывает лыж ные брюки. Мы усаживаемся на крыльце и закуриваем. — Хорошая деваха, — нарушает молчание Колодкин. — Первый сорт! — Помолчи ты, — раздраженно роняет Сулимов. — Тоже мне, товаровед!.. И мы снова курим, хотя, откровенно говоря, курить не хочется, — очень уж свежий воздух здесь, в Карьегане, душистый, настоянный на запахе трав, на сос новой смолке! — Жители, можете располагаться! — объявляет Ольга, свесившись из окна. У нее раскрасневшиеся щеки и на матовом лбу — капельки пота. Коса цвета пе­ респелой ржи тяжелыми кольцами уложена на голове, и оттого лицо ее кажется еще круглее и миловиднее. В комнате чисто и уютно. Над каждой кроватью — марлевый полог, стол застелен газетами. Пахнет распаренными березовыми листьями. А на стене сов­ сем по-другому выглядит линогравюра — синее море, розоватая даль, белый па­ русник... — До вечера! — машет нам рукой Ольга и чуть заметно кивает Скутину. Иван опускает глаза, а Виктор прямо-таки вспыхивает: ему, чудаку, показалось, что Борисова кивнула ему, и об этом он мне шепотом скороговоркой сообщает на ухо. Белые облака над поселком будто застыли — не уплывают, не клубятся, ро­ зовея в косых лучах солнца, двинувшегося к западу. Густеет синева горизонта на востоке за темнеющими лесами. 3 В любое время года трудятся в тайге геофизики. Одни в летних сейсмиче­ ских партиях движутся по рекам, отмечая свой путь вехами взрывов. Другие — передвигаются с точки на точку по воздуху. А третьи готовятся к выходу из Карьегана в глубь урманов. На Десятки и сотни километров пролягут их мар-