Сибирские огни, 1964, №4

— Неплохо было бы, —• ответил Бакланов: — Поговорили бы с Отто; У не­ го, должно быть, куча новостей... ...До полусмерти избив тогда в каменном подвале, мучители, казалось, за­ были про них. Шел день за днем, а никто не появлялся. Бакланов пробовал на­ жать на кованую дверь, но она не поддавалась. Потом принялся стучать в нее сначала кулаками, а затем, лежа на полу, ногами — встать он уже тоже не мог. — Видно, здесь наша могила, — проговорил Анатолий. Он лежал возле покрытой плесенью стены и молча глядел в потолок. Есть ему уже не хотелось. Мучила жажда. Губы покрылись твердой запекшейся кор­ кой, язык казался деревянным, шершавым. Болело все тело. Лицо распухло от побоев и голода. — Да-а-а, — еле слышно откликнулся Бакланов, — лучше бы пристрелили. Салатов прочертил каблуком на стене полоску. Этих полосок было уже пять. — Может быть, этого самого гроссбауэра Типпельскирха ищут? — Скорее лагерь, откуда бежали. Прошла еще одна ночь. Откуда-то сверху послышались гулкие шаги. Звякнул засов. — Выходи! Придерживаясь за осклизлые стены и друг за друга, узники с большим тру­ дом встали. Подняться по ступенькам не хватало сил. Полицейский подпирал обо­ их в спины. Снова привели к тому же равнодушному, с обрюзгшим лицом офицеру. — Ну, теперь будете говорить, откуда бежали? Пленники молча сидели на полу. —■ А мы и сами знаем все,—не изменяя выражения лица, сказал, офицер.— Ведите! — бросил он полицейскому... Беглецов повели на железнодорожную станцию, посадили в общий вагон пригородного поезда. В вагоне одно купе было отгорожено железными прутьями. В небольшом городке Амберге их две недели продержали в тюрьме. Никто ни­ куда не вызывал. Лишь дважды в день открывалось маленькое окошечко в две­ ри, и в него подавали еду — в полдень немного супа, а вечером кусок суррогат­ ного хлеба. ...И вот теперь снова Нюрнберг. Но уже не рабочая команда и даже не кон­ центрационный лагерь, а городская гестаповская тюрьма. Не знали тогда Бакланов и Салатов, что менее чем через год в эту самую тюрьму будут посажены главные немецкие военные преступники, виновные за убийство почти пятидесяти миллионов людей, за увечье еще тридцати пяти мил­ лионов, за опустошение земель, за неслыханные зверства над пленными и мир­ ными жителями многих стран мира. Не знали они, что на этом самом тюремном дворе, который видят они сейчас из окошка камеры, будут казнены Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Франк, Фрик, Заукель, Иодль, Зейс-Инкварт и один из главных истязателей военнопленных Кальтербруннер, что, может, в этой самой камере, где они теперь сидят, примет яд бывший подручный Гитлера рейхскомиссар Геринг. В камере, куда привели Бакланова и Салатова, было около двадцати совет­ ских военнопленных. Каморка небольшая, рассчитанная на шесть-восемь че­ ловек, — тесно, негде повернуться. Стены и даже потолок испещрены надпися­ ми. Их оставили здесь узники многих национальностей. «Прощайте, товарищи! — сегодня меня расстреляют. Передайте на Родине, что я остался верным ей до конца». Внизу стояла фамилия: то ли Иванов, то ли Званов — первая буква неразборчива... «Запомнить бы», — думал Бакланов. Их вызвали сразу обоих. В большом кабинете, кроме эсэсовского офицера, было около десятка солдат,- — Откуда бежали? — спросил офицер. — Зачем спрашиваете? Вам давно все известно.