Сибирские огни, 1964, №4

пока горячее, заговорила я вас. А мое слово попомните: соберетесь все вместе! — Спасибо, Клавдия Гавриловна, за добрые пожелания. И вообще за всё. Не знаю, когда теперь мы еще встретимся. Но к вам у меня есть одна преогромнейшая просьба. Позвольте мне дать ваш адрес одному моему... одной... словом, моей невесте. Зовут ее Доминикой Васильевной. По фамилии — Труховская. Она решила поехать вслед за мной в ссыл­ ку. Позвольте ей остановиться у вас на пути в Туруханск. — Д а , миленький, — Клавдия Гавриловна стиснула руки у груди,— да как вам не совестно: спрашивать позволения! Пусть себе едет, гостит здесь сколько надо, приму с душой и на пароход провожу. — Она помя­ лась немного. — Простите. Анатолий Александрович, вот я опять любо­ пытствую: что ж пожениться-то вы не успели? До тюрьмы, то есть. Ванеев прихлебывал горячий, крепкий чай. Брусничное варенье было остренько-кислое и в то же время очень нежное на вкус. — Ника стала моей невестой, когда я сидел в одиночке, — ответил он тихо. — Вы поняли? А теперь... теперь мы уже никогда не расстанем­ ся. На самом ли краю света, или даже за краем света. — Ну, что это вы говорите! Вам надо еще жить да жить. Разговор оборвался. Хозяйка собрала посуду, ушла. Ванеев прилег на диван — все еще томила тяжесть в ногах. Л еж ал с открытыми глаза­ ми, думал. «Жить да жить»... Не так она его поняла, не точно он выра­ зился. И з этого мира, наполненного счастьем борьбы, ясной и благород­ ной, уходить он и не собирается. «З а краем света» — просто, за преде­ лом обычного, на той грани, когда человек способен свершить, казалось бы, вовсе невозможное. Он скользнул взглядом по низкому потолку, по узкому простенку, где над столом висело большое зеркало с желтым пятном посредине — след керосиновой лампы, — Владимир Ильич, случалось, просиживал за работой ночь напролет. Вот у кого ни одной потерянной зря минуты. Способен ли он, Ванеев, на это? Чередой пробежали воспоминания. Закончено Нижегородское уезд­ ное училище. Учиться бы, учиться еще. Но отец в семье единстве ный работник, а семья — из пяти человек. Надо поступать на службу. ...Писец в нотариальном суде, мертвящая душу работа. Д аж е само помещение словно бы вовсе без света, без воздуха. Бумаги, скрепляе­ мые гербовой государственной печатью, каждодневно свидетельствуют: кое-кому живется весьма хорошо, даже хорошо через меру. А рядом другие бумаги, в которых что ни буква — горькая слеза, что ни строч­ ка — тяж кая крестьянская или рабочая доля. ...И вот случайная встреча с рижским студентом Власовым, сослан­ ным в Нижний за участие в марксистских кружках. Что это такое — марксистский? ...А по Владимирке между тем гонят и гонят в Сибирь одну за дру­ гой вереницы закованных в кандалы арестантов, тех, кто сердцем-стре­ мится к свободе и не знает к ней верных путей. ...Особенно душной и глухой кажется судейская канцелярия. Надо учиться, надо знать хорошо историю, литературу, экономику, филосо­ фию. Без понимания законов развития общества победоносная револю­ ция невозможна. Стихийный бунт, может быть, и способен смести прочь с лица земли опостылевшую тиранию, но этого мало: новым государст­ вом, народным государством надо уметь управлять. Безумно тягуче слу­ жебное время и коротки ночи. Только ночами удается читать, готовить­ ся к экзаменам в высшее учебное заведение. И надо успеть побывать на беседах в марксистском кружке. И надо помогать Григорьеву, Скворцо­