Сибирские огни, 1964, №3

Вика, сделав несколько шагов, остановилась: — Сергей Александрович, подождите, — окликнула она Журова, — у меня к вам один вопрос. — Ну, что еще? — грубовато отозвался он. Анна ускорила шаг и все же слышала его сердитый голос и ее, тороп­ ливый, захлебывающийся. «Отношения ясны», — подумала Анна. Ей ста­ ло неприятно, и, поняв это, она рассердилась на себя. Собственно, какое ей дело до них. И до этого железобетонного Мазуревича. Но вот что она скажет сейчас Семену Николаевичу? Все, что тебя тревожит, что тебя угнетает, товарищ врач, ты должна оставить за дверями палаты, но ведь ты же человек, а не машина, тебе не так-то легко выключиться. И все же: больные ничего не должны прочесть на твоем лице — ни сомнения, ни обиды, ни усталости и, наконец, — ни простого недовольства. ...Анна сидела у себя в кабинете над историями болезни, когда без стука вошел Журов; в халате он казался еще выше, в руках держал розу. Журов взял со стола стакан, налил в него воды из-под крана — все это он проделывал с усмешкой, — сунул розу в стакан и поставил перед Анной. — Это вам. Усевшись напротив нее, он несколько мгновений наблюдал за ее пи­ шущей рукой. — Итак, вы сердитесь, — проговорил он. — Но вам это идет. Когда злитесь — становитесь привлекательнее. — Вы что? Пришли мне об этом сообщить? Завидую вам: столько свободного времени! — Я пришел сообщить: койки вам доставлены, можете оборудовать палаты — раз! И два — я даю вам пять мест в аэрарии. Могу вас поста­ вить в известность — это мне стоило больших усилий. Он подождал. Анна, не отрывая руки, писала. — Вы не находите нужным сказать мне дружеское спасибо? — Не нахожу. Вы ведь меня не благодарите за то, что я веду боль­ ных. Это же входит в мои обязанности. — А вы мне нравитесь. — А вы мне нет. Понизив голос, он сказал: — На меня всегда неотразимо действуют вот такие властные и хо­ лодные женщины. Или уж очень женственные, или вот такие... — Вот как? У вас никакого дела ко мне нет? — Анна принялась за ­ талкивать в ящик папки с историями болезни. — Есть. Я пришел предложить вам дружбу. — Послушайте, или вы корчите из себя шута... — Или? — Или считаете меня дурой? — А если ни то и ни другое? Если я хочу... — Мне наплевать на то, что вы хотите, — нарочито грубо оборвала его. — Было бы смешно в нашем возрасте... — Мне тридцать девять. — Тридцатидевятилетнему прикажете объяснять, что дружба — не коробка спичек, которую можно переложить из кармана в карман? Дружба возможна лишь... — уловив его ироническую усмешку, Анна замолчала. Рывком сняла халат. На ней — плотное серебристо-голубого тона платье, ловко облегающее тонкую талию и широкие бедра. Глубо­ кий вырез открывал крепкую белую шею. Анна перехватила его взгляд и сердито нахмурила брови. В чуть приоткрытую дверь просунулась Надюшкинй голова с растре­