Сибирские огни, 1964, №3

— И вечно вам ЧП снится, — проговорила Мария Николаевна, стря­ хивая пепел с папиросы в кулек из бумаги. — Вам, Мария Николаевна, как члену партбюро, следовало бы не замазывать недостатки, а вскрывать их. Почему вы не доложили на пяти­ минутке, что в ваше дежурство напился больной? Круговая порука? Лично меня не удивляет, что больные врача Бурановой пьянствуют. — А нельзя ли определеннее изъясняться! — Анне стоило больших усилий владеть собой. — Мне стало известно, что врач Буранова участвовала в пьянке с больными двадцать пятой палаты. Могу даже уточнить, когда это было. В ту субботу. «Откуда он знает о 25-й палате? — недоумевала Анна и перехватила ускользающий взгляд Доры Порфирьевны. — Конечно же она». В глазах старшей сестры мелькнула на какую-то долю секунды блудливая тень и тут же исчезла; лицо озабоченное, словно даже чем-то огорчена. Уж не сочувствует ли она?! Григорий Наумович в присущей ему насмешливой манере, ни к кому не обращаясь, громко произнес: — Насколько мне известно, за месяц до прихода в санаторий Анны Георгиевны выписалн-таки за пьянство трех больных. — Я требую, чтобы меня выслушали, — сказала Анна. — Мы не можем вместо работы заниматься склоками, — проговорил Мазуревич. — Это уж слишком! — возмутилась Мария Николаевна. Обычно па пятиминутке она помалкивала, перелистывая журнал. Журов, рассматривая свои великолепно отточенные ногти, как будто это более всего сейчас его занимало, невозмутимо произнес: — Считаю пьянство с больными достаточно серьезным обвинением. Пусть Анна Георгиевна скажет, что это за недоразумение. — Да, да. Qudiator et altera pars, — Вагнер явно волновался. — Григорий Наумович, можете вы обойтись без латыни? —■раздра­ женно произнесла Спаковская. — Хорошо. Перевожу: следует выслушать и другую сторону. Прошу прощения, Маргарита Казимировна, я латинским хотел выручить вас. Н а­ мекнуть на вашу тенденциозность. Анне дали пять минут на объяснение. Санаторий не инкубатор. Люди здесь живут, не отгораживаясь от внешнего мира, от своих служебных и семейных дел. Лесоруб Глухов — степенный пожилой человек. Когда она вошла во время обхода, он и его соседи по палате сидели за столом. Дей­ ствительно: на етоле красовались бутылки. Целых две: коньяк и шампан­ ское. Правда, не очень-то уж целых. Глухов своим волжским говорком произнес почтительно: — Извиняйте нас, Анна Георгиевна, значит, у меня такая радость— сноха внучат принесла, сразу двух. Два парня! Дед я теперь, стало быть. Ну, мы с товарищами и решили отметить, значит, такое событие на семей­ ном фронте. Он подал чашечку, сказав, чтобы она ничего не опасалась — из ча­ шечки этой никто не пил — старухе в подарок куплена. Анна не могла и не хотела обижать хорошего человека. — Но если бы Дора Порфирьевна проследила и дальше, то она, по­ сле того как заглядывала в 25-ю палату, должна была бы пройти по моим следам, — не скрывая насмешки, продолжала Анна. — Сто граммов шам­ панского не свалили меня с ног. Закончив обход, я стала, как это ни странно, не петь, не плясать, а принимать больных. Можете заглянуть в истории болезни. А старики всей компанией отправились покупать на платье снохе, подарившей Глухову двух парней.