Сибирские огни, 1964, №3

Ася, почувствовав, что ноги отказываются идти, заставила себя мед­ ленно спускаться, по лестнице. На последней ступеньке споткнулась. Он подхватил ее. Всхлипывая, прильнула к его плечу. — Ну перестань, Асенька, девочка. Слышишь! Что случилось? Мама говорила об операции. — Потом скажу. Уйдем отсюда. — Конечно. Иди, оденься. Сними этот дикий халат. Не могу тебя в нем видеть. Я подожду на улице. Одежду больным без разрешения врача гардеробщица не выдавала. На этот раз тетя Поля выдала вещи беспрекословно. Пальто из тонкого драпа цвета спелой вишни, вязаная белая шапочка и черные замшевые туфельки. — Вот теперь другое дело, — сказал Юрий, оглядывая ее. — Знаешь, на нас из всех окон смотрят. Уведи меня куда-нибудь, — попросила она, — возьми такси и увези домой. Так хочу домой. — А можно? — Вообще-то нельзя. Но до обеда три часа. Никто и не узнает. — Влетит от мамы. Куда бы нам махнуть? — Махнем в лес! Ну, Юрка, пожалуйста. — Идет! Сидя рядом с ним в машине и прижимаясь щекой к его плечу, она спросила: — Я очень похудела? — Нет... Не очень... — Почему ты не прислал мне телеграмму? — Не хотел, чтобы ты волновалась. — Знаешь, я чувствую себя школьницей, сбежавшей с урока. — Ты всегда была маленькой девочкой. — Вот именно: была! Я столько за эти два месяца, столько пережи­ ла, что кажусь сама себе старухой. Она принялась, все время сбиваясь, рассказывать о жизни в боль­ нице. — Понимаешь, умер на операционном столе один больной... Необык­ новенный человек... он... он... — Ася вдруг увидела тоскующие глаза Пет­ ровича и не выдержала — заплакала навзрыд. — Ну вот, этого еще не хватало, — недовольно произнес Юрий. — Забудь ты хоть на час об этой проклятой больнице. Они остановили машину у березовой рощи и, наказав шоферу ждать их, пошли по дороге, уходившей в глубь леса. После грохота города и свиста ветра за стеклами машины в лесу плыла тишина. Кругом березы... березы... Белоствольные, с чуть зеленею­ щими тонкими ветвями. В дорожных выбоинах черные зеркальца луж от­ ражают и синеву неба, и пышные облака, и фисташковую вязь берез Всю­ ду, раздвигая прошлогодние листья — сухие и потемневшие, словно об­ рывки пергамента, буйно лез тугой и теплый шелк травы. Под ногами бе­ рез робко проглядывали вестники цветения земли — подснежники. А за ­ пахи! Пахнет всем сразу: талыми водами, прелью, травой, клейкими поч­ ками и весенним тихим ветром, что запутался где-то в вершинах деревьев. Ася шла, как во сне, и все казалось нереальным: и лес, и запахи, и рука мужа, на которую она опиралась. Страшно думать, что это может кончиться, и опять будет больничная койка, и опять — стоны, кашель, нудный голос Манефы. Нет, нет, не надо вспоминать. Ни о чем. Надо дышать, надышаться этим чистым, как клю­ чевая вода, воздухом. Не надо вспоминать. И вспомнила: «Трава тоже рвется к жизни»... В машине муж несколько раз повторял: «Мне необходимо о многом