Сибирские огни, 1964, №3

Паря — очень хорошие люди. К ним-то на пасеку в тайгу кто в гости придет? А тут без дела жить незачем, а дело сделано. Не так маленько, как думалось, а все равно хорошо. Железо-то, Ванька говорит, нужней золо­ та. Как, поди, не нужней — мосты вон и те стали железные ладить. Шагал Самоя по тайге не торопясь, думал... Пройдет человек по тайге — след останется. Однако не радуйся: по­ ка другие люди по твоему следу не пройдут, тропы не будет. Подмятая трава — поднимется, сломанный сучок — потемнеет, сбитый мох — вы­ сохнет, вдавлина от обутка на сыром месте — заплывет, и ровно никто и не хаживал этим местом... А пройдет другой человек, пройдет третий — следок-то заметнее. Еще пройдут люди, траву вытопчут, колодины на перелазе оботрут до блеска, на перешаге — выбьют до земли, сухой сук обломят, сырую ветвь срежут — и вот уже тропа стала. Жизнь пройти, что след проложить: один тропы не сделаешь, люди тропу торят. Топкое место обойдут ли, мостки ли изладят, сквозь буре­ лом ли прорубятся, спрямляя след, — будет тропа за тобой, если шел, куда людям надо... Эко горе: видит человек, оглянувшись, — там нелад­ но шел и тут кривулину дал, да по своему следу в пяту не пройдешь... Однако заломки-знаки оставляй, где нужно: если ты в согре в топкое место попал, другому, следом идущему, зачем попадать туда же? ...Ладно, ничего... Сердце вот чудное стало — маленько тоскует, ма­ ленько устает. Давеча на Кольку Ваныча поглядел — лицо друга рас­ плылось, на парня Ваньку глянул — очки у того отпотели. Потом дога­ дался — у самого глаза отсырели. Гляди-ко, не плакать ли научился под старость? ...Тоже обманулся маленько старый Самоя: по давнему своему, по молодому следу пройти захотел, а люди давно по тому следу новую до­ рогу проторили, большую дорогу... Кто теперь разглядит на той дороге одинокий первый след молодого охотника, кто угадает, где оборвался он?.. ...Весна вокруг шумела полными ручьями и речками, хорошая вес­ на — молодая, дружная, сильная. Шагал по тайге дед Самоя. Все даль ­ ше и дальше уходил он от большой шумной дороги, от нового рудника, от праздничного многолюдья к тихой заимке своей. Слушал весну, не­ привычные думы думал, непривычное сердце слышал... Ничего, шагать помаленьку можно было. Только вот курить давно и сильно хотелось, а трубки — не было. Оставил все-таки дед Самоя свою старую трубку Ванькиному музею...