Сибирские огни, 1964, №3

Митяя — красноармеец, потом и сам Митяй. Ритм, краски, образы — вся поэтика рассказов подчинена трагическим собы­ тиям, которые вот-вот могут совершить­ ся или уже совершаются на наших гла­ зах. Мы еще не знаем, что произойдет в селе, где крестьяне сгрудились над коно­ крадами, но уже читаем: « З а Ивановкой — степь, села, русские, казахи . А над всем — свинцовое небо и свистящий осенний ветер, острый, пронизывающий, как озноб, как памятные для многих сол­ дат ожоги лихорадки в пинских боло­ тах...» А рассказ «Кровь на снегу» кончает­ ся так: «Жалобному вою Черныша гулко вто­ рило эхо, будто смеялось над его тос­ кой: «У-у-э-у!» В надвигающуюся ночь в лесные дебри бросал Черныш свою тос­ ку, сидя поодаль от огня, над пятном черневшей на снегу крови. Отсветы огня блистали у него в глазах, как крупные слезы». Сердце наше невольно сжимается от боли, и невольно рождается гнев. Боль­ шой. Непреодолимый. Случается, что в рассказах Кондратия Урманова—его не­ нависть к старому миру, его гнев, вы­ званный произволом омских правителей, скрыт, невидим простым глазом, но то и другое всегда в них присутствует — в образной системе, в интонации, в автор­ ской позиции. Пронеслась казачья сотня — крова­ вый «черный ветер». «Люди долго стояли у не засыпанной еще могилы и следили за удалявшим­ ся, тонувшем в камышах отрядом каза­ ков. Кто-то с отчаянием и дрожью в голосе выдохнул: — Господи, за что же?.. И другой голос отозвался: — Копай знай... После разберем ... И землицы Колчак всем даст... и милостя­ ми осыплет... А над степью, над озером, над посел­ ком одна песня — ветровая, камышовая: шшш-ш-шш... И будто не камыш это, а горячий гневный шепот. И шаги... шаги... шаги...» Здесь уже не просто картинка с натуры о зверствах белогвардейцев, а глубокое осмысление исторических событий. Кре­ стьянин начал сопоставлять факты , раз­ мышлять над пережитым. Эта мысль вы­ ражается в рассказе не публицистиче­ скими средствами, а образом и с боль­ шим эмоциональным напором. Характерные особенности колчаков­ щины, действительные отношения к дик­ татору разных слоев населения Омска и авторская оценка происходящего удачно сконцентрированы в маленьком рассказе « 3 последний час». На ладан дышит ом­ ское правительство, но преступления против человечности продолжают совер­ шаться: жгут, тащат, что плохо лежит, расстреливают ни в чем не повинных лю­ дей. Женщина с ребенком убита так. просто, чтоб не мешала... Обыватель рас ­ терян и озлоблен, он откровенно циничен и «спасает» только себя, разглагольст­ вуя, однако, о «спасении наг{ии». Сам «верховный правитель» бежал, «прихва­ тив золотишко». А сквозь все это — мелкое, грязное, кровавое — пробивает­ ся, растет и ширится большая радость народной победы: «Город — как одно могучее сердце, билось оно, кипело от боли потерь и от того радостно нового, что трепетало в красных знаменах, в звуках оркест­ ра, в голосах людей — мягких и ласко­ вых». В этих рассказах, как и в других, ког- да-то вышедших под общим названием «Гнев», ясно определено отношение ав­ тора к революции, но не очень четко ощущается борющийся человек, он как- то растворяется в массе страдающих от ужасов колчаковщины лиц. Он в этих рассказах герой преимущественно эпизо­ дический, выступающий частенько как жертва неумолимых событий. Лишь в по­ следующих произведениях о граждан­ ской войне и прежде всего в очерках «Путь славных» на первом плане у пи­ сателя окажутся активные, сражающие­ ся борцы революции. Ефим 'Мамонтов, Петр Сухов и Франц С ухов ерхов— лица исторические, истин­ ные герои гражданской войны, память о которых «никогда не умрет в народе». Кондратий Урманов по крупицам собира­ ет все, что может верно охарактеризо­ вать их как революционеров, что способ­ но передать их индивидуальные особен­ ности. Он приводит автобиографии и письма своих героев, различные приказы и листовки, сообщения из газет. С тща­ тельностью историка излагает он факты и факты . Казалось бы, что может быть суше и бесстрастнее! Между тем все это постепенно наполняется живым дыхани­ ем эпохи, и книга «Путь славных» захва­ тывает читателя силою правды, «скры­ той теплотой» большого авторского чув­ ства. Мы видим, что смелые, дерзкие на­ леты Ефима Мамонтова на колчаковцев, его изобретательность и находчивость в проведении самых рискованных опера­ ций — не выдумка ради занимательно­ сти, как это бывало в некоторых произ­ ведениях о гражданской войне, а неоспо­ римый факт, изложенный сдержанно, скупо и точно. В главах под характерны­ ми названиями — «Первая схватка», «Формирование армии», «Бой в Сидор- ках», «Волчихинский бой» и т. п. — вы­ рисовывается незаурядная фигура Ма­ монтова, крупный характер крестьянско­ го вожака, вышедшего из толщи народ­ ной. А вот как нередко звучит в очерках Кондратия Урманова подлинный доку­ мент. Франц Суховерхов посажен в тюрьму. Сделано было все, чтобы разы­ скать его и спасти. Но — не удалось. В главе «Последний привет» рассказано: