Сибирские огни, 1964, №3

— Действительно, надо признаться, томов этих нет. А перечисленные мною письма, рисунки, стихотворения и драмы Шевченко — просто-напросто пропали. Д а , они пропали при самых различных загадочных и не загадочных обстоятельст­ вах. Но расскажем об этом по порядку. Нужно сказать прямо: Тарас Шевченко беспечно относился к своим рукопи­ сям, он часто не придавал им особенного значения. Об этом свидетельствуют в своих воспоминаниях и письмах многие из его современников. Поэт не учитывал порою, кому отдавал или отсылал свои рукописи: записывал друзьям и знакомым в альбомы свои стихотворения и сам же забывал их, не оставляя копий. Многие из таких альбомов терялись, но некоторые, к счастью, сохранились до наших дней. Так, будучи в Нежине, он написал своему знакомому, Гербелю, в альбом четыре стиха из своего произведения: За думою думы роем вылетают: Та. сжимает сердце, та его терзает, Та заплачет тихо, вспомнив об обиде, Где-то в самом сердце — даже бог не видит. Почерк у Шевченко был не очень разборчив, и он отдавал своим знакомым переписывать стихотворения и поэмы. Оригиналы же никогда не требовал. «Нередко Тарас Григорьевич приходил к обеду с листком бумаги в руке, — вспоминал А. М. Лазаревский. — Это были какие-нибудь новые его стихи, напи­ санные на обороте пробного же его офорта. Вот этот листок отдавал он обыкно­ венно одному из «хлопЩв» для переписки, оставляя им за труд свой автограф». А вот еще более разительный пример беспечности Тараса по отношению к своим рукописям. 8 декабря 1841 года Шевченко пишет из Петербурга Г. Ф. Квитке-Основья- ненко: «Еще посылаю вам кацапские стихи своей работы. Ежели есть удачное — печатайте, а если нет — разожгите трубку, коли трубку курите. Это, видите, пес­ ня из моей драмы «Невеста» , которую я писал для вас, трагедия «Никита Гай­ дай». Я переделал ее в драму. Я еще одну драму пишу. Будет называться «Сле­ п ая красавица». И результат такого отношения к рукописям вполне естественен: обе драмы утеряны , и до сих пор мы знаем лишь из беглого замечания поэта, что они посвя­ щены были простому украинскому народу. А через некоторое время после этого Шевченко пишет А. А. Корсуну — из­ дателю альманаха «Снш»: «Кажется, и трубки не курю, а клочки бумаги, на которых была написана «Черница», затерялись, надо будет сочинять наново». Но не столько сам поэт был виною тому, что до нас не дошла масса его ру­ кописей и рисунков. Бытовые условия, в которых жил Тарас Григорьевич, были настолько необычны, что будь на его месте более «аккуратный» писатель, он едва ли смог бы сохранить в целости свой архив. Как-то трудно представить себе, что академик, замечательный художник и гениальный поэт был просто-напросто бесприютным горемыкой, не имевшим сво­ его угла. Он, крепостной, только что выкупленный стараниями друзей, не знал таких обычных слов, как «моя квартира», «мой дом», мыкался по углам да по знакомым, пока не получил под конец жизни какую-то коморочку. И где было при таких условиях заботиться о сохранении рукописей или художественных полотен, выполненных порою где попало и на чем попало. Однофамилец и дальний родст­ венник поэта В. Г. Шевченко вспоминал, что у одного из своих товарищей он ви­ дел наклеенные на стенах хаты рисунки Тараса Григорьевича, нарисованные на грубой серой бумаге. Другие встречали его рисунки кто на доске стола, кто на стене комнаты или на двери. Иногда безденежье — удел скитальца — заставляло его писать стихотворе­ ния на чем попало или же по дешевке продавать свои художественные работы. По этому поводу Н. Д. Новицкий вспоминал: «Читал мне Тарас Григорьевич и некоторые из тех его произведений, кото­ рые тогда им только создавались и крайне неразборчиво набрасывались на лос­ кутках бумаги, а то и прямо на стенах его квартиренки-кельи. «Это, — говорил он, — так себе... сижу, малюю да что в голову взбредет, то, случается , и запи­ шу... на чем попало...» А известный скульптор и живописец М. О. Микешин^ вспоминал, что у Шев­ ченко видел он три или четыре прекрасных рисунка сепией, на которых были изо­ бражены сцены, пережитые им в гимназии. Микешин ревниво смотрел на эти дра­ гоценные рисунки, не смея спросить у Тараса, может быть, продаст он их? И вдруг Микешин неожиданно узнает, что Шевченко ввиду крайней нужды продал все эти ценные рисунки за самую ничтожную сумму — 75 рублей серебром!.. Результатом такой жизни, сложившихся условий было то, что большинство