Сибирские огни, 1964, №3

человеческой доброты, ее действенной, преображающей силы. Почему в данном случае приходится возражать против' условной формы? Ведь с догматизмом покончено, и мы те­ перь отлично знаем, что социалистиче­ ский реализм не только допускает, но и предполагает возможность использова­ ния самых различных форм художест­ венного многообразия — в том числе и условных, символических, романтиче­ ских. Но условное может и должно жить как форма выражения конкретной худо­ жественной правды, а отнюдь не как ее искажение и разрушение, не как отход от нее. Условность арбузовской пьесы — это заведомая условность жизненного содержания, и поэтому пьеса неубеди­ тельна. Самая верная мысль теряет свою художественную силу, если она приходит к нам вне жизненной плоти, в искусственно сконструированных обстоя­ тельствах, в бытии нарочито придуман­ ных характеров. И все же в одном отношении «Нас где-то ждут» — пьеса поучительная. Ее бы следовало рассматривать как своеоб­ разный эксперимент, доказывающий значение действия в современной дра­ матургии. Любопытно, как, упрощая свою зада­ чу, А. Арбузов использует самые неожи­ данные средства художественной выра­ зительности. Цель Ильиной — сплотить людей. Естественно, что результаты ее действия будут тем разительнее, чем очевиднее в начале пьесы будет ощу­ щаться человеческая разобщенность. И на самом деле в первой ремарке есть очень необычная для советской драма­ тургии фраза: «Действующие лица свободны от общения друг с дру­ гом — они в себе, и в этом ключ мизан­ сцены». Одиночество и разобщенность дейст­ вующих лиц — композиционный прин­ цип чеховской драматургии. Но для А. Чехова это отнюдь не формальный признак, это очень яркое выражение са­ мой сути человеческих отношений в том обществе, где человек человеку волк. Художественное открытие Чехова было огромной победой реализма над драма­ тургическими штампами, и недаром для сценической реализации чеховской поэ­ тики потребовались Станиславский и МХТ. Арбузов демонстративно, нарочи­ то внедряет чеховскую разъединенность в пьесу о сегодняшней жизни. Формаль­ но это возвеличивает торжество Ильи­ ной. А по существу это становится еще одним средством искажения правды. Ес­ ли Чехов пристально вглядывался в са­ мую сущность современности, то Арбу­ зов пытается выдать за сегодняшнее те­ ни прошлого. Если Чехов разрушал штампы, то Арбузов некритическим сле­ дованием его принципам превращает их в штампы. И форма, как всегда в таких случаях , мстит, усугубляя провинциал лизм изображенной жизни. Кстати, не впервые в своих формаль­ ных поисках А. Арбузов игнорирует связь приема, выразительного средства, композиционного принципа с обществен­ ным содержанием эпохи, их сформиро­ вавшей. Одна из лучших его пьес «Ир- кутская история» была безусловно ос­ лаблена коммента горскими вмешатель­ ствами хора. Критики, отстаивавшие хор, изыскивали очень много доводов в соображений в его пользу, но в спектак­ лях повсеместно хор задерживал дейст­ вие и мешал зрителям. Одни режиссеры заменяли хор группой ведущих, как это было сделано в театре имени Евг. Вах­ тангова, другие — отказывались от него, третьи — искали ему подобие самостоя^ тельной жизни, но никто не победил на этом пути Теоретически победа и была невозможна, ибо ошибочным являлось само перенесение хора из древности в будущее. Хор — художественное явление тоге времени, когда человеческий индиви­ дуум еще не был выделен, еще не был обособлен из массы. Будущее коммуни­ стическое общество — это коллектив индивидуумов, а отнюдь не сумма обез­ личенных людей. А. Арбузов, включив хор в свою пье­ су второй половины XX века, проявил откровенную глухоту, игнорируя кон­ кретную социальную значимость и исто­ рическую закрепленность элементов ху­ дожественной формы. Хор в «Иркут­ ской истории» не мог стать средством воплощения нового коммунистического человека. Наоборот, он переносил в бу­ дущее обезличенность и тем самым ме­ шал драматургу. Уроки А. Арбузова поучительны: и его правота в отстаивании действенно­ сти драматургии, и его настойчивость в использовании опыта предшественников, и его напрасная убежденность, что новое- содержание способно подчинить себе лю­ бые формы. А может быть, ошибки его- и глубже и органичнее. Может быть, он так охотно обращается к уже испытан­ ным формам, потому что и в его взгляде на человека подчас не хватает конкрет­ ного социального анализа. Во всяком случае, так бесспорно обстоит дело с пьесой «Нас где-то ждут», с пьесой, в которой конкретная этическая проблема­ тика решается на излишне абстрагиро­ ванном жизненном материале. Если бы этого не было, пьеса могла стать новой и значительной победой А. Арбузова. Он написал ее, отстаивая важнейшие этические заповеди совре­ менности: необходимость идеалов, одухо­ творяющих и окрыляющих человека, соз­ нание долга перед обществом, понима­ ние счастья как «жизни для людей». Но искусственность сюжета, придуманность персонажей, стремительность их полного духовного перелома, неправдоподобность