Сибирские огни, 1964, №3

— Эзен, — Самоя ответил, — как не холодно, зима, поди, на дворе. К печке подходи, грейся. Грелся гость, котомку в руках держал. Разглядел Самоя, чуть не сплюнул: никудышный человек пришел, кам Шатый. И кам не настоящий, и человек не настоящий, — гостем настоящим бывает ли? Плохую славу, как тень горбатого, только ночь скрывает. Однако, гость все-таки. Далеко^ шел. Самовар поставил Самоя, угощать стал. Гость за стол сел, чай пилг сахаром хрустел, как медведь костями. Котомку на колени положил — пухлая котомка, мешает. — Новостей нет ли? — Самоя спросил. —' Хороших — нет! — гость сердито отвечал. — Хорошие новости, поди, за хорошими людьми ходят? — Нет хороших людей! Ты один живешь, Самоя, тебе, может, хо­ рошо. — Кто не один живет, тем плохо стало ли? — Митьша-минсанер совсем собака стал — людям житья не дает, своим шорцам житья не дает. Русский Витьша-спектор сразу собакой ро­ дился. Всех охотников кичниками-праконерами зовет, штраф берет, тюрь­ мой грозится... — Эко, худые люди стали Митька да Витька! — удивился Самоя. — Пошто такие? Раньше хорошие парни были. Может, порчу напустил кто? — Теперь хорошо догадался Самоя, какой такой ветер занес этого гостя на Ак-су... — Хо, порча! Минсанера какая порча возьмет? Нет такой порчи! Арачки нет ли? — помолчав, спросил гость. — Водки нет ли? Я бы выпил. — Я бы тоже выпил, — сказал Самоя и новый самовар поставил. Пил гость чашку за чашкой, потел капля за каплей, пока весь чай с лица дождем не пошел. К стене откинулся, отдыхал, горячий живот погла­ живал одной рукой. Другой рукой котомку держал, отпустить боялся. — У тебя мешок не с гадюками ли? — спросил хозяин. — Пошто с гадюками? — даже вздрогнул гость. — Вижу, держать тебе боязно и бросить страшно. Захихикал гость, польстил хозяину: — Веселый ты старик, Самоя Ваныч, шибко веселый! — Я — веселый старик, правда, — согласился Самоя,— сроду такой. А ты, однако, чего-то не совсем веселый? Как зовут тебя, гость, не знаю. — Как не знаешь? — удивился гость. — Кам Шатый я! — Знал я кама Шатыя одного. Давно был. — Был, верно. Сильный был кам, смерть мог напускать, мог отогнать, как захочет. — Верно, верно. Мог смерть напускать, знаю. Банду Чардынь-суки в этих местах били — Шатый смерть напустил на двух чоновцев. Из боль­ шой русской винтовки. Однако, от себя не мог отогнать даже маленькую смерть из командирского нагана. Стрелял командир — подыхал кам!.. — Врут люди! — очень сердито закричал новый Шатый. — Врут, врут,— сразу согласился Самоя. — Один старик пуще всех врет. — Какой старик, скажи? Как зовут, не знаешь ли? — Как не знать, знаю. Самоя Таскачаков зовут старика. — И глаза у Самой стали, как у рассерженной рыси. Испугался шаман, крепко испугался. Похоже, рассердил Самою — вся тайга знала правдивость глупого старика. Сердить-то его не надо бы: помочь откажется — отберут у бедного кама его котомку, в тюрьму поса­ дят. Тоже старый стал кам Шатый, где убежать? Проклятый охотинспек- тор Витька по горам быстрей козла-курана носится. Про Митьку-милици- онера и говорить нечего: шорец, на лыжах вырос. Поди, прибегут скоро...